Мартин Редклиф - Белые дьяволы

— Ни за что, ни за что не позволю, — сердито ответил я. — Пусть я здесь умру, все-таки это лучше, чем думать, что я позволил вам принести себя в жертву ради меня. И слышать не хочу об этом!

— Да ведь я причина всего.

— Не браните себя. Я знал все, что знали и вы. А кто же мог ждать «этого»?

И я указал на страшилище. Через секунду случилось то, что прекратило наши разговоры. Из чащи показался громадный лось, и страшилище загородило ему дорогу.

Через мгновение зверь прыгнул, схватил лося передними лапами, и последовала такая ужасная и отвратительная сцена, что я не мог присутствовать при ней. Чудовище играло с лосем, как кошка с мышью, то отпуская, то снова схватывая его…

Когда, наконец, страшное животное покончило со своей жертвой, оно отошло к изгибу долины, глядя по направлению нашей пещеры своими громадными глазами.

— Вы видели его взгляд? — спросил Лессельс. — Оно хочет выманить нас наружу.

Долго мы ждали в полной неподвижности; наконец, Лессельс сказал:

— Засните-ка опять немножко, это поможет вам лучше выносить голод, а позже мы придумаем что-нибудь.

Я повиновался ему и проспал, вероятно, около часа. Меня разбудил новый громовой торжествующий рев. Я вскочил. Лессельса не было в пещере. Подбежав к ее отверстию, я увидел его в центре долины. Он наклонялся над нашими санями, а чудовище неслось к нему.

— Назад, назад! — крикнул я.

Он помахал мне рукой… Боже мой, я не могу забыть этого полного бодрости жеста… Потом что-то высоко поднял над головой. Я, как безумный, побежал к нему, когда животное прыгнуло на него, открыв пасть. Лессельс ждал до последней секунды, наконец, бросил какую-то вещь в его зияющую пасть, но чудовище свалило его. В следующее мгновение послышался оглушительный взрыв, и громадная голова животного разлетелась в осколки. Тут я понял, что сделал мой отважный друг. Он открыл бочонок со взрывчатым материалом и, прикрепив к нему горящий фитиль, ждал до той минуты, в которую уже не мог промахнуться.

Я отнес бедное раздавленное тело моего друга в пещеру и долго сидел над мертвым товарищем, который ради меня пожертвовал жизнью. И вдруг меня охватил ужас страшной долины. Я почувствовал, что если я останусь в ней хотя бы на одно мгновение, я сойду с ума. Навалив осколки камней на тело бедного Лессельса, я спросил себя, что мне делать дальше, и мне пришло в голову, что если я не найду ружья, то умру с голода.

Я вернулся к тому месту, где в первый раз увидел его и, к счастью, отыскал ружье. Из наших саней я взял мешок муки, кожаную куртку, патронов и решил уйти. Но голод почти превозмог мой страх. Я поел и задумал отдохнуть раньше, чем двинуться. И вдруг… Вдруг снова пронесся громовой рев, похожий на звук сотен неистовых труб.

Неужели у страшилища есть товарищ? Я побежал, точно меня преследовал гнев Божий, бежал безостановочно, только по временам смешивал пригоршню муки с водой и наскоро проглатывал это месиво. Лишь на следующий день, после полудня, я вышел из Благоуханной Долины и очутился в свежем воздухе пустыни. Тут я осмелился остановиться и отдохнуть.

Два месяца блуждал я, пока не вернулся к поселению Мускусный Бык. Первые же встречные поселенцы спросили меня:

— Почему вы совсем поседели? И где Длинный Джек?

Я рассказал им о Благоуханной Долине, о большой жиле золотоносного кварца, об ужасном создании, которое убило моего дорогого товарища. Все слушали меня ласково и как-то снисходительно. Никто со мной не спорил, но я слышал их перешептывания и понял, что все они думают, будто мой мозг пострадал от ужасов пустынь.

Нет, нет, они ошибаются! Я не сумасшедший! Это не бред! Действительно, где-то около 60-го градуса северной широты и 125-го восточной долготы лежит эта Благоуханная Долина с величайшей в мире жилой золотоносного кварца. Но да сохранит Небо всякого, кто найдет ее.

О, не думайте, что я сумасшедший!

Деремп

Белые дьяволы

I

— Кажется, Жан-Луи де-Венаск? — сказал молодой человек с большим лбом и глазами навыкате, всматриваясь в другого, почти таких же лет, но бледного, худого, с удлиненным овалом лица и франтовски одетого.

— А я тебя сразу узнал, Жак Сейнтрас, — с улыбкой отвечал Венаск.

— Вот встреча!

— Сколько лет, сколько зим!

— Мы не видались с тобою десять лет!

— С тех пор, как окончили коллеж… Пожалуйста, присаживайся к моему столику и расскажи всю свою подноготную.

— Моя подноготная очень проста, — отвечал Сейнтрас. — Я поступил в Центральную школу, вышел инженером и работаю на одном сталелитейном заводе.

— Что же, доволен судьбой?

— Как тебе сказать?! Доволен, но не совсем счастлив. Жалованье получаю хорошее. Слыву за знатока своего дела. Кое-что изобрел и усовершенствовал мотор. Но как-то скучно. Откровенно тебе скажу, не о такой жизни я мечтал.

— Ах, милый Жак, я ведь тоже из породы мечтателей.

— Ты женат?

— Нет.

— И я тоже. Я слыхал, что умер твой отец.

— Он убит, — со вздохом отвечал Венаск. — Отец мой был страстный охотник. Зайцев истребил он бесчисленное количество. Уезжал охотиться на волков в Россию, и за отсутствием в своих собственных владениях красного зверя стал охотиться на контрабандистов и браконьеров… В нем жил беспокойный дух, и он искал опасности.

— Его убили контрабандисты?

— Да. Однажды утром он был найден в лесу с простреленной грудью и с выклеванными глазами… Над ним вились коршуны.

— Какая трагедия! Но ты теперь, значит, богат?

— Получил наследство! Да что толку! Та потребность бродяжничества, которою одержим был отец, передалась мне. Я много путешествовал и, увы, ничего не увидел нового. Мне хотелось бы открыть какие-нибудь страны, диковинные и неведомые. Но уже все открыто.

— Не все, — сказал Сейнтрас и сверкнул глазами. — Есть еще неисследованные области.

— Какие же?

— Морское дно.

— Исследованием морского дна занят князь Монако.

— Не исследована луна и, вообще, небесные светила.

— Ну, что за шутки!

— А оба полюса? Например, северный разве тебя не привлекает?

— Хорошо бы открыть северный полюс, еще бы! Но как добраться до него?

— На воздушном шаре, мой друг. О, если бы были у меня средства! — вскричал Сейнтрас. — Если я о чем тоскую, то, именно, о воздушном шаре. Еще в школе я сделал множество чертежей аэропланов и управляемых баллонов. Если я принял место на заводе, то с задней мыслью — обеспечить себе возможность построить рациональный дирижабль. Но годы проходят, времени нет, и мне кажется иногда, что я схожу с ума. У меня есть богатейшие идеи. Ведь завоевание воздуха совершится не сегодня-завтра. Результаты, каких достиг Сантос Дюмон, поразительны. Немногого нужно — и это немногое которое я знаю, будет сказано другим, и воздушный океан станет соперничать с железными дорогами и с морем. Так-то иногда от пустяков зависит счастье человека.