Михаил Кликин - Последний солдат последней войны

- Шестьдесят восемь, - тихо поправил Шеф.

- Шестьдесят лет вижу одни и те же лица...

- Шестьдесят восемь.

- Что вы говорите? Тем более! Мне кажется, что такой срок велик даже для маньяка-убийцы... Впрочем, я действительно убивал.

- Вы воевали.

- Я убивал... - Катис досадливо махнул рукой, вылез из-под тонкого одеяла, спустил ноги на пол. - Впрочем, я увлекся. Я задал простой вопрос и пока не получил на него ответа. Так почему же я сижу здесь?

- Потому что мы оберегаем вас.

- От чего?

- От действительности.

- Послушайте!..

- Нет, Катис. Теперь вы меня послушайте! - Шеф набычился, ссутулился больше, чем обычно, скрестил руки на груди. - Если вы спокойно воспримите то, что я вам сейчас скажу, то, быть может, с сегоднешнего дня ваша жизнь изменится.

- И я выйду отсюда? Увижу людей?

- Нет, Катис. Вы никогда не увидите людей.

- Почему?

- Война... Людей больше нет. Человечество вымерло. Как вид. Полностью.

- Что?

- Вы оказались совершенно правы. Мы не люди. Мы роботы. Разумные механизмы с гибким интелектом. Мы самосовершенствуемся, развиваемся. Прогрессируем. Мы по-настоящему разумны. Может быть даже разумней, чем были люди. Но мы не люди. Человечества больше не существует.

- Вы... Вы хотите сказать... что я последний?.. - Катис смотрел в глаза собеседнику, заглядывал искоса, чуть прищурясь, словно надеясь увидеть там искорку лукавства. Он пока не совсем понимал. Не мог понять. Принять... - Я последний? По настоящему последний? Единственный? И никого... я... но...

- Людей больше нет, Катис, - жестко повторил Шеф. - Только мы.

- Но... - Катис встал, оперся рукой о спинку кровати. Он не чувствовал ног, в голове что-то надрывно гудело, перед глазами все плыло, стены смазались, медленно тошнотворно качалась мебель. Он шагнул вперед. - Но... я... Я... Я! - выкрикнул он отчаяно и хрипло. - Я!

Воевал. Ради чего? Этого?

Идеальный мир.

Все правильно. Ни единого человека на целом свете. Только он.

- Я! - Его лицо задергалось.

И роботы.

Робот что-то говорил, Катис видел, как открывается его рот, как шевелятся губы. Но слов не было. Катис ничего не слышал. Только в голове что-то бешено визжало. Выло, словна падающая авиационная бомба. Пикирующий бомбардировщик.

... вы сохранили для нас Будущее...

Для нас!

... вы позволили нам жить здесь и сейчас...

Жить!

...спасибо вам за все!...

За все! Спасибо!

Он запрокинул содрогающуюся голову и захохотал. Пена выступила на губах. Вывалился язык. Шею сводило тиком.

Череп был готов разорваться. Прямо в мозг рушилась огромная бомба. Скрежетала. Подвывала.

Что-то вспыхнуло. В голове. Ярко.

Взорвалось.

И тотчас тьма чернильной кляксой расползлась перед глазами.

Тишина.

Катис запрокинулся, раскинув руки и тяжело рухнул, ударившись затылком о кровать.

В операционной был прохладно.

- Ну, что там? - спросил ШФ-541.

- Дрянь дело, - отозвался ремонтник, заглядывая во вскрытую черепную коробку. - Где вы такую рухлядь достали? Если не ошибаюсь КТС-23?

- Да. Ты не ошибся. Боевой робот-андроид КТС-23. Участник войны. Это Солдат.

- Серьезно? Последний Солдат? Тогда буду осторожен.

- Уж постарайся.

В дверном проеме показался доктор РКСН-2. Он приблизился к столу, мягко отстранил ремонтника, сам осмотрел повреждения.

- Ну, что, док? - спросил ШФ-541.

- Я предупреждал, - отозвался доктор. - Он не перенес удара. Инсульт.

ШФ-541 удивленно вздернул левую бровь.

Ремонтник пояснил:

- Короткое замыкание в третьем процессорном модуле. В результате возникшего перегрева капиляры системы охлаждения разрушились, и масло залило часть схемы.

- Восстановить можно?

- Можно, конечно. Только вот таких процессоров уже давно не выпускают. Но я подберу аналог. Правда придется понижать частоту и...

- Ладно, работай. - ШФ-541 повернулся к доктору, - Что ж, Раксин, вы оказались правы.

- Да, Шеф. Но меня это не радует.

- Меня тоже.

- Что дальше?

- Ничего. Как обычно. Подлатаем, потом проведем чистку.

- Опять чистка?

- Да не волнуйтесь вы так! Что тут такого - почистим память, уберем лишнее...

- Эта память - наше достояние. Солдат - наша история. А вы...

ШФ-541 раздраженно махнул рукой, прерывая доктора.

- Он же псих. Безумец. Шизофреник. Робот-шизофреник, забавно, не правда ли?

- Я вынужден сообщить о происшедшем Мировому Совету.

- Это ваше право.

- Надеюсь, на ваше место поставят другого человека.

- Человека, док? - ухмыльнулся ШФ-541. - Человека?..

Катис нажал кнопку, возвещая миру о своем пробуждении и открыл глаза.

Шторы снова открыты. В окошко заглядывает солнце, разбрасывает свои желтые теплые семена по стерильно чистому полу.

Катис с удовольствием потянулся, зевнул.

Что-то ведь снилось. Нехорошее. Темное. Жуткое.

Но он не помнил, что.

Дверь открылась. В комнату вошел Свитес. Утренний Свитес по прозвищу "Здравствуйте, Катис" и сказал:

- Доброе утро.

Катис удивленно вскинул бровь.

- Действительно, доброе.

- С Днем Рождения.

- Что?

- С Днем Рождения, Катис. Сегодня Вам исполнилось сто два года.

- Вы что, серьезно? День Рождения? И сто два года? Действительно сто два?

Свитес широко улыбнулся и кивнул головой.

- Это ж надо! Сто два года! Не мудрено, что память меня иной раз подводит... Но вы уверены? У меня никогда не было Дня Рождения.

Свитес улыбнулся еще шире и вышел за дверь. Через мгновение он вернулся, держа в одной руке бутулку, а в другой бокал.

- Держите, Катис.

- Что это? Неужели коньяк? О, Боже! Настоящий коньяк!

Свитес поставил открытую бутылку на пол и подошел к окну.

- Знаете, - задумчиво сказал он, разглядывая зеленый океан внизу, за стеклом. - Сегодня на улице такой приятный ветер. Он благоухает, цветет, веет. Он гудит, шелестит, шуршит. Он живет. Дышит.

- Зачем вы мне это говорите?

- Действительно, зачем я это говорю? - негромко повторил Свитес и легким толчком распахнул створки окна. В помещение ворвался ветер, протряс занавески, обежал комнату по кругу, хлестнул Катиса в лицо. Тот вскочил, едва не опрокинув початую бутылку.

- Что это, Свитес? Господи! Окно...

- Да, мы его немного переделали.

- Немного? - Катис негромко засмеялся. - Это вы называете немного? Немного! - Он стремительно подошел к окошку, высунулся наружу, лег животом на широкий подоконник, заглянул в двухсотметровую пропасть. Вдохнул полной грудью. Блаженствуя, прикрыл глаза. Прошептал:

- Господи. Это же лучше, чем коньяк.

Свитес, улыбаясь, смотрел на него. Через минуту он вышел из комнаты и вернулся, волоча за собой по полу большой бумажный мешок.

Катис, услышав шуршание, открыл глаза.