Евгений Коковин - Экипаж боцмана Рябова

Узкая речка Соломбалка - канал, прорытый ещё по приказу Петра Первого, заполнена катерами и лодками самых разнообразных размеров, форм и расцветок.

В затоне, в доках и у причалов судоремонтного завода стоят пароходы, теплоходы, буксиры, катера. Трубы и мачты их видны издалека. Неистовый треск пневматической клёпки, компрессорные выхлопы, грохот отгружаемого листового железа - весь этот шум незнакомому человеку может показаться шумом разрушения, а на самом деле это шум созидания и восстановления.

Таков остров, на котором произошла "знаменательная встреча" боцмана Степана Ивановича Рябова с юными друзьями Вячей Полянкиным, Антошей Прилучным и Яном Эрмушем.

- Ну, так по какому делу понадобился вам боцман Рябов? - спросил Степан Иванович.

- Вы слышали об Иване Рябове? - смущаясь, спросил Антоша.

- Который при Петре Первом спас Архангельск, - поспешил разъяснить Вяча.

- Кто же о нём не слыхал! - улыбнулся Степан Иванович.

- А вы ведь тоже Рябов... Вы, случайно... не потомок его?

Вопрос рассмешил боцмана.

- Да кто же его знает, потомок я или не потомок. Никогда не думал об этом и не выяснял. Знаю только, что кормчий Рябов не был графом. И я тоже - не граф и не князь. Это только графы и князья свою родословную знали и помнили. На Севере Рябовых хоть не пруд пруди, а всё же фамилия такая частенько встречается. Да к чему вам это?

Ребята наперебой принялись рассказывать Степану Ивановичу о кинофильме, показали газету и стали объяснять, для чего они ищут потомков Рябова.

- Ясное дело, дядя Степан - потомок, - сказал, незаметно подойдя, Егор.

- Это не так важно, ребятки, - сказал Степан Иванович. - Архангельск-то спас Иван Рябов, а не потомки. Только разве интересно узнать, что его потомки теперь делают, достойны ли они своего знаменитого предка.

Егор поставил на стол ведёрко с квасом и кружки.

- А вот скажу я вам, что раньше слышал. - Степан Иванович разлил квас и подвинул кружки мальчикам. - Где-то будто бы сохранился кафтан Ивана Рябова. Царь Пётр ему кафтан пожаловал со своего плеча за верную службу отечеству. А кафтан с царского плеча в то время был самой большой наградой. Орденов и крестов тогда ещё не давали.

- А первый орден Пётр и учредил, - сказал Вяча. - Орден Андрея Первозванного... Ого, ребята, нужно искать не потомков, а кафтан Ивана.

- Может быть, этот кафтан как раз у потомков и хранится, - высказал предположение Егор.

- Значит, потомков и нужно искать! - заметил Антоша.

А Степан Иванович продолжал рассказ:

- Приезжали сюда из Москвы учёные. Они тогда ещё из Архангельска домик Петра увезли. Искали и кафтан Ивана Рябова, да, кажется, не нашли. А в том кафтане, говорят, будто бы петровская благодарственная грамота спрятана была.

Мальчики с изумлением слушали боцмана. Кафтан Ивана Рябова, да ещё петровская грамота! Нет, Вяча Полянкин такое упустить не мог. Это же история! Это же исторические реликвии, которым и цены нет. Искать, искать!

Вяча так и заявил:

- Будем искать кафтан Ивана Рябова! За это нам будут благодарны наши потомки!

- А я завтра к дяде Степану на "Буревестник" поеду, - сказал Егор, которого мысль о поисках кафтана знатного кормчего не слишком увлекала.

- А нам можно? - спросил Антоша.

- Приезжайте, все вместе и приезжайте! - пригласил боцман. - Покажу вам свой парусник. А то его скоро на слом. Добрая была посудина - трёхмачтовая! Приедете - там и решим: может быть, вместе и за поиски кафтана примемся. Боцмана "Буревестника" на пенсию собираются провожать. Время теперь будет. Приезжайте!

На этом и договорились.

На "Буревестнике"

Главным в этой поездке был, конечно, Егор. Во-первых, боцманом на "Буревестнике" был его дядя. И во-вторых, только Егор знал, куда нужно ехать.

Встретились ребята на пристани пригородного сообщения, где к берегу Северной Двины выходит знаменитая в Архангельске улица Поморская.

- За мной! - скомандовал Егор, когда Антоша купил в кассе билеты на теплоход.

По правде сказать, Вяче Полянкину не очень нравилось подчиняться маленькому Егору-Беломору, но ничего не поделаешь... И Вяча нехотя потянулся за Егором. За ним двинулся Ян. Антоша замыкал шествие. Это было вопреки всяким правилам: левофланговый, самый маленький, следовал в голове "колонны", а правофланговый, самый высокий, замыкал её.

Небольшой белый пассажирский теплоход издали казался игрушечным. На самом деле он был не такой уж маленький.

И на теплоходе Егор продолжал вести себя начальственно. Когда он сказал, что нужно идти на корму, Вяча воспротивился:

- Не командуй! Ростом ещё не вышел.

- Эх, ты! - укоризненно сказал Егор.- Хвастаешься, что знаешь историю... Забыл, что полководец Суворов был маленького роста?

Вяча захохотал:

- Сравнил! Великий Суворов и Егор-Беломор! Что ты с кормы увидишь? А там всё видно!

И он пошёл на нос.

Но Антоша и Ян двинулись за Егором на корму.

Северная красавица Двина у Архангельска раздольно широка и по-русски величава. Полтора километра от берега до берега - редко где на других реках увидишь такой простор! В штормовую погоду на Двине не только на катере или на шлюпке, но даже на небольшом буксирном пароходе небезопасно. Зато в штиль река как-то по-особому ласкова: она словно дремлет. Но и тогда чувствуется её богатырская мощь, её могучее дыхание. А при отливе течение бывает такое стремительное, хотя издали почти незаметное, что против него в две пары вёсел не выгребешь.

Да, чудесна Северная Двина при всякой погоде! Но особенно она хороша тихими летними вечерами перед закатом солнца.

Когда теплоход неторопливо отвалил от причала, внимание пассажиров привлекла чайка.

На всех морях, на всех реках есть чайки. Плавный, будто бы задумчивый, полёт их словно гипнотизирует. Чайка в полёте, вероятно, одна из самых красивых птиц.

Чайка над теплоходом спокойно совершала круг над рекой. Порой птица прекращала свой и без того медлительный полёт и замирала в воздухе. И это завораживало, казалось чудом.

Сидя на носовой скамейке, или, как говорят моряки, на банке, Вяча смотрел то на чайку, то на корму, на своих друзей. Они там о чём-то запальчиво спорили. Но о чём?..

Вяча опять посмотрел на чайку. Она кружила над теплоходом и, казалось, жаловалась на своё одиночество. И Вяча, к которому редко приходила грусть, понял, что он сейчас, как эта чайка, одинок, только по своей вине.

Северная Двина напряжённо трудилась. По фарватеру шёл огромный иностранный океанский лесовоз, но Вяча даже не посмотрел на его кормовой флаг, не поинтересовался - норвежец это, голландец или швед. Раздувая перед собой и по бортам пенистые усы, пронёсся быстроходный катер. Грациозно накренив косой, наполненный лёгким ветром парус, скользила по реке белобокая яхта. Но и этой красоты Полянкин словно не замечал.