Кир Булычев - Тайна Урулгана

– Они здесь в экспедиции?

– Они здесь не по своей воле, – вздохнул профессор. Девушка кивнула, показывая тем, что поняла намек профессора, и, чтобы утешить его, сказала:

– Австралию также создали каторжники. И среди них были энергичные люди. Но я бы не решилась идти с такими людьми в глубь леса.

Профессор ничего не ответил.

Почувствовав, что сказала нечто неправильное, и мысленно укорив себя за то, что в очередной раз пыталась судить вслух о русских порядках, непонятных цивилизованному человеку, Вероника сменила тему разговора.

– А вам приходилось когда-нибудь находить болиды? – спросила она.

– Небесные камни, – ответил профессор, осторожно спускаясь с обрыва, – обычные гости с неба. Некоторые из них достигали гигантских размеров. Известный кратер в Аризоне, достигающий нескольких миль в поперечнике, был создан подобным небесным телом.

– Возможно, они представляют опасность для людей? Что, если такой большой болид упадет на город?

– К счастью, болид, который я разыскиваю, – сказал профессор, – упал в совершенно ненаселенной местности. Единственно, кого он мог убить, – медведя.

– Их здесь много? – спросила девушка, невольно поглядев на подступающие к обрыву лиственницы.

Когда они вернулись к пароходу, Дугласа на берегу не было. Не выдержав комариных укусов, он ушел в каюту, раскурил трубку и напустил столько дыма, что тот выползал из-под двери каюты, словно там начался пожар.

Вечером, вспоминая о дневном приключении, Вероника поежилась.

– Отступать поздно, – сказала она. – Однако вы, Дуглас, свободны покинуть меня в любой момент. И я останусь бесконечно благодарна вам за все, что вы для меня сделали. Я убеждена, что никогда бы не добралась до этих мест, если бы не ваше внимание и забота.

– Пустое, – сказал Дуглас. – К тому же, покинув вас сейчас, я потеряю контракт с «Дейли мейл», которой я обещал посылать корреспонденции. Я не настолько богат, моя дорогая.

– Не знаю, чем отплатить вам за вашу доброту.

– Став моей женой, вы отплатите мне сполна, – ответил Дуглас. – Хотя, признаюсь, трудности, встающие впереди, таковы, что я не уверен, смогу ли я дойти с вами до венца.

– Как вы смеете так говорить, мой друг! – воскликнула девушка. – Ведь мы с вами не среди людоедов.

– Сегодня я наблюдал миллионы людоедов, более страшных, чем дикари с острова Фиджи, – печально улыбнулся Дуглас. – К тому же ваш отец был лучше подготовлен для путешествий в этих ледяных пустынях, нежели вы, Вероника. И тем не менее…

– Не говорите так, – вздохнула девушка. – Я не теряю надежды.

– Я тоже, – сказал Дуглас и положил руку на колено Вероники.

Вероника нежно накрыла длинными пальцами его руку, желая передать молодому человеку благодарность, которую она испытывала к нему за его самоотверженность.

Однако Дуглас ложно истолковал жест мисс Смит. Пальцы его, словно получив поощрение, сильно впились в колено девушки.

– Простите, мне больно, – сказала Вероника, стараясь отвести колено в сторону. Но Дуглас не отпускал его.

– Мне нужна лишь одна награда, – сказал он сиплым голосом. – Ваша любовь, дорогая.

– Я к вам отношусь наилучшим образом, – ответила девушка дрогнувшим голосом. – И постараюсь вознаградить вас по окончании путешествия любым приемлемым для вас способом. И если вы захотите получить мою руку, я готова.

– Я не знаю, что будет через год, – сказал Дуглас. – Но неужели вы не видите, что моему терпению приходит конец? Месяц за месяцем я провожу рядом с вами, ощущая ваши взоры, запах ваших волос, видя линию ваших бедер…

– Мистер Робертсон! – прервала молодого человека Вероника, пытаясь вскочить с койки. – Не думаете ли вы, что нам надо попросить чаю? Будьте любезны позвать Пегги…

Но договорить она не успела, потому что Дуглас закрыл ей рот страстным поцелуем.

– О нет! – пыталась сопротивляться девушка. Она отталкивала его жаждущие руки, которые безжалостно рвали ее одежду, отворачивала лицо от его поцелуев. – Я закричу! – шептала она.

– Кричите, – отвечал Дуглас громким шепотом. – Сюда прибегут русские, и вы будете опозорены.

– Как вам не стыдно!

– Во мне проснулся зверь.

– Это не зверь, а грязное животное, – возразила девушка, и тут она поняла, что ее нежная упругая грудь, которой после Милоша Куцки не касался ни один мужчина, обнажена и дрожащие жаркие пальцы Дугласа грубо ласкают ее. – О нет! – застонала Вероника, лихорадочно обдумывая проблему, звать ли на помощь и таким образом сохранить честь, но погубить экспедицию или пойти на жертву ради спасения экспедиции. Пока что она сопротивлялась молча, потому что не теряла надежды вразумить Дугласа либо отразить его нападение. В каюте было полутемно, фитиль керосинового фонаря коптил, равномерно ухала паровая машина, и Веронике вдруг показалось, что все это происходит не с ней, а лишь в ее воображении, на страницах романа Мопассана «Жизнь», прочитанного в транссибирском экспрессе. О господи, мысленно молила Вероника, пришли в каюту Пегги или профессора Мюллера, который обещал принести вечером книгу…

Но никто не шел к ней на помощь.

Причину тому нетрудно усмотреть в тонкости переборок парохода и относительной тишине, которая воцарилась на нем поздним вечером. Страстные вздохи Дугласа, шепот и мольбы девушки проникали через переборки и даже вырывались на палубу. И если Дугласу и Веронике казалось, что они замкнуты в некоем тесном пространстве, а остальной мир не ведает о той драме, что разыгрывается в каюте, на самом деле остальной мир прекрасно понимал, что за драма происходит рядом с ним, однако трактовал ее не как борьбу девушки за свою честь, а как развлечение иностранцев, утоляющих таким образом свою похоть.

Профессор Мюллер, чья каюта была отделена от каюты Вероники лишь фанерной переборкой, как раз собрался отойти ко сну. Страсти за перегородкой настолько смутили его, что он натянул ночной колпак на уши, а когда и это не помогло, заткнул уши ватой и, сидя на койке, в ужасе смотрел на то, как вздрагивает переборка, когда ее задевают колени или локти англичан, и более всего опасался, что переборка рухнет и тогда ему придется стать свидетелем интимного зрелища.

Стараясь прикрыть от поползновений Дугласа все более обнажаемое тело, Вероника отдавала себе отчет в том, что ее положение с каждой секундой становится все более безнадежным. Наконец она поняла, что придется кричать, но Дуглас настойчиво шептал ей в ухо:

– Не кричите, не надо, уже поздно, уже поздно…