Вернор Виндж - Конец радуг

Ваз не стал кивать, но кролик был прав. Во всем мире есть блестящие исследователи, но мало где имеются хорошие лаборатории по работе с данными. В двадцатом веке техническое превосходство больших лабораторий могло держаться тридцать лет. В нынешние времена все меняется быстрее, но Европа малость поотстала. Комплекс в Бхопале был несколько более интегрирован, зато отставал по микроавтоматике. И может пройти еще несколько лет, пока США и Китай утратят свои передовые позиции.

Кролик пробормотал про себя:

– Хм-хм… Значит, либо лаборатории в Вухане, либо в Южной Калифорнии. Конечно, я могу творить чудеса и с теми, и с этими.

Либо это была ложь, либо люди Альфреда неверно оценили милого пушистого друга.

– Мы бы предпочли биотехнологический комплекс в Сан-Диего. – Объяснение, естественно, у Альфреда было готово. – Мы уже несколько месяцев приглядываемся к этим лабораториям. И знаем, что у них есть нужные нам ресурсы.

На самом деле именно на Сан-Диего были направлены страшные подозрения Гюнберка Брауна.

– А что вы конкретно планируете? Гюнберк мрачно улыбнулся:

– Давайте будем действовать поэтапно, мистер Кролик. На первый этап мы отводим срок в тридцать дней. Нам хотелось бы получить от вас обзор системы безопасности лабораторий Сан-Диего. А самое важное – нам нужны убедительные доказательства, что вы способны обеспечить группу местных для выполнения физических действий в лабораториях и в их окрестности.

– Тогда ладно. Приступаю немедленно. – Кролик поднял глаза к небу. – Совершенно ясно, что вы ищете расходного игрока, который будет прикрытием вашей операции от американцев. О'кей. Я могу быть посредником. Но предупреждаю: мои услуги очень дороги. И я приду получить свою плату.

Кейко засмеялась:

– Нет нужды в таких театральных словах, мистер Кролик. Ваше прославленное искусство нам известно.

– Вот именно! Но пока что вы в него не верите. Сейчас я уйду, поразнюхаю малость вокруг Сан-Диего и вернусь к вам через пару недель. У меня тогда будет что вам показать, а самое главное – я напрягу свое невероятное воображение, чтобы назвать сумму первого платежа в этом поэтапном плане мистера Так-Похожего-На-Немца.

Он чуть мотнул головой в сторону Гюнберка.

Мицури и Браун излучали доброжелательное молчание, разговор продолжил Альфред:

– Тогда и поболтаем. И помните, пожалуйста, что сейчас нам нужен только обзор. Мы хотим знать, кого вы можете завербовать и как использовать.

Кролик тронул лапой нос.

– Я буду сама осмотрительность. Я всегда знаю больше, чем говорю. Но вам троим необходимо поработать над образами. Мистер Так-Похожий-На-Немца – устаревший стереотип. А вы, сеньора, у вас этот импрессионистский портрет все скрывает – и все выдает. Кого может заинтересовать лабораторный комплекс Сан-Диего? Кого? А вы… – Кролик повернулся к Вазу. – Вы отлично скрываете колумбийский акцент, но он слышен.

Зверек засмеялся и спрыгнул со стола.

– До скорого!

Альфред откинулся на спинку стула, провожая взглядом серую фигурку, вилявшую среди обуви прохожих. Наверное, у нее было фестивальное разрешение, поскольку прохожие ее, судя по всему, видели. Не было «пуф!» или просто исчезновения. Кролик, оставаясь видимым, прошел еще метров двадцать по Каррер де Сардиния, потом нырнул в переулок и совершенно естественным образом скрылся из глаз.

Три агента посидели еще мгновение в явно понимающем молчании. Гюнберк наклонился над своим виртуальным вином, Ваз попивал реальную «Риоху» и любовался ходульными куклами, установленными для дневного парада. Все трое отлично вписывались в пеструю туристскую суматоху возле Саграда-Фамилья – только обычно туристы, которые платят за сиденье в кафе на Сардиния, присутствуют более чем на одну треть.

– Он и правда ушел, – сказал Гюнберк, хотя необходимости в этом не было: все видели анализ сигналов ЕС.

Прошло еще несколько секунд. Разведуправления Японии и Индии тоже подтвердили: кролик остался неопознанным.

– Что ж, уже кое-что, – сказала Кейко. – Ушел он чисто. Я думаю, вполне годится в посредники.

Гюнберк устало пожал плечами:

– Наверное. До чего противный тип! Клише дилетанта столетней давности, возрождающееся с каждой новой технологией. Спорить могу, что ему четырнадцать лет, и он отчаянно хочет покрасоваться. – Он глянул на Ваза. – Ничего лучшего не нашли, Альфред?

– Репутация у него вполне подлинная, Гюнберк. Он руководил почти такими же сложными проектами, как мы для него планируем.

– Исследовательскими проектами. Может быть, он хороший – как это называется? – ткач гениального. А нам нужно нечто более… оперативное.

– Ну, он точно взял все следы, которые мы ему дали. Имелись в виду акцент Альфреда и сетевые факты, размещенные вокруг исходной Кейко.

– Ach ja, – сказал Гюнберк и неожиданно улыбнулся. – Несколько даже обидно, что когда я был просто самим собой, меня обвинили в переигрывании. Итак, теперь мистер Кролик считает, что мы – латиноамериканские наркобароны.

Шевелящийся хрустальный туман, бывший образом Кейко, вроде бы улыбнулся.

– В некотором смысле это даже правдоподобнее, чем правда.

Последние лет десять звезда наследников нарковойн закатилась: доступ к кайфу и погружению стал столь широким, что то, чего так и не смогла сделать сила, сделала конкуренция. Но богатство наркобаронов по-прежнему превосходило самые смелые мечты некоторых малых стран. У тех, что скрывались в государствах-неудачниках, могло хватить безумия сделать то, на что сегодня намекали эти трое.

– Этого кролика можно держать в руках, тут я согласен, – сказал Гюнберк. – А хватит ли у него умения для того, что нам нужно? Куда менее вероятно.

– Засомневался насчет нашего маленького предприятия, Гюнберк?

Это прозвучал настоящий голос Кейко. Говорила она небрежно, но Альфред знал, что у нее тоже нехорошие предчувствия.

– Конечно, – ответил Гюнберк. Минуту помолчал. – Вот смотри: террор с помощью технических неожиданностей – это величайшая угроза выживанию рода человеческого. Великие державы – мы, Китай, Штаты – живут уже некоторое время в мире. В основном потому, что мы осознаем опасность и сдерживаем все остальные страны. А сейчас мы узнаем, что американцы…

– Мы пока еще не знаем, что это американцы, Гюнберк, – сказала Кейко. – Лаборатории Сан-Диего работают с учеными всего мира.

– Это да. И еще неделю назад я так же сомневался, как и ты. Но сейчас… ты вспомни: это испытание оружия – шедевр маскировки. Нам неимоверно повезло, что мы его заметили. Это испытание – плод терпения и профессионализма на уровне великой державы: у великих держав есть инерция и бюрократическая осторожность. Полевые испытания необходимо проводить во внешнем мире, но вести разработку оружия они станут только в своей лаборатории.