Юрий Петухов - Меч Вседержителя

– Ничего, – сипел он себе под нос, – прорвемся! Хар глядел на него уныло и тоскливо. Некуда прорываться, некуда! И это самое страшное. Они прятались на заброшенном старом кладбище, сама судьба-судьбина привела их сюда, а может, и какой-нибудь незримый и неведомый инстинкт. Сюда выползни почему-то не забредали, словно кладбище с покосившимися, а местами и поваленными крестами было для них запретной зоной.

После смерти Ивана Кеша постарел лет на двадцать сразу. Он чувствовал себя дряхлым старцем, уставшим от жизни и потаенно завидующим тем, кто уже освободился от ее оков. Первые три дня он вообще пребывал в прострации, потом рассудок вернулся, а вот жажда жизни, обыденная цепкая хватка, мятущаяся неспокойная душа так и остались где-то в подземельях, в каменном мешке. На пятый день они с Харом ушли из Храма. Именно в этот день, с самого утра Кеша вдруг ощутил, что они смертные, самые обычные смертные, что никакие довзрывники им уже не помогут, что через все барьеры, допустимые и недопустимые, он уже перешагнул и что хрустальный лед ядра гиблой планеты Гиргеи ждет его душу... а может, и не ждет, может, они отказались от него совсем. Тогда надо просто пойти и умереть. Кеша так и сделал, ушел умирать. Только одного он не мог. Он не мог быть жертвой. Даже теперь, даже когда душа его стала пуста, или вообще сгинула в неведомом направлении. И потому он, уходя из Храма, не бросил в нем своего верного бронебоя, не оставил лучемета десантного, парализатора и холодящего бедро старого и верного сигма-скальпеля. И пусть ему все равно, что будет и как будет, он не изменит себе, он солдат. Солдат той бесконечной аранайской войны. Солдат этой святой, но бесполезной войны. Он и умрет солдатом. А Хар... Он не отвечает за оборотня, у того своя дорога, он посланец иного мира и путь его неисповедим.

– Ну что, Харушка, пошли, что ли?!

Кеша высунулся по пояс из могилы, перевалился через край. Затаился. Его глаза уже привыкли к темноте, и он неплохо различал силуэты деревьев, крестов даже в двадцати-тридцати метрах. Хар вообще ориентировался прекрасно, ему не нужны были приборы ночного видения, на Гиргее, в ее подводных лабиринтах бывает и потемней.

Двенадцать вылазок прошли успешно, Кеша был хмур,мрачен, молчалив, но доволен собою. Они не могли изменить положения. Но они могли мстить, могли убивать нелюдей, давить их потихоньку. А ежели накроют, схватят – так тому и быть, двух смертей не бывает.

Вот и сейчас Кеша еле слышно свистнул своей зангезейской борзой. Хар не заставил ждать, да и куда ему было деваться – королева Фриада приказала ни на шаг не отставать от этого землянина, а приказы королевы Гиргеи не обсуждаются и не повторяются. Серой облезлой тенью Хар скользнул наружу, замер, прижавшись к Кешиному боку. Хар нечисти не боялся, это она его боялась. Когда они выбирались из ХрЬма именно Хар прокладывал тропу сквозь беснующиеся стаи мертвяков-выползней. И они пробились. А теперь сами стали какими-то выползнями, таящимися в кладбищенском склепе, выползающими во мрак бесконечной земной ночи лишь раз в двое, а то и трое суток. Во времена долгой гиргейской каторги Кеша часто мечтал о Земле, видел ее во снах, плакал по ней – только глаза прикроешь, и поползли по синему небу белые облака, выбилось из-за них краешком доброе солнышко, зашуршала травка, зашумели-запели деревья, все любо-дорого русскому доброму, тоскующему сердцу... И вот он на Земле, на родимой сторонушке. Да лучше б навечно в проклятой Гиргее оставаться!

– Ничего, прорвемся! – прошипел Кеша.

И вскочил на ноги. Ему надоело бояться да таиться. Он пошел к городку открыто, в полный рост. Пошел, зная, что одним лишь духом своим человечьим навлекает на себя мертвяков. Беда! Горе горькое! Все поменялось на белом свете:

мертвяки в городе, живые в могилах прячутся... да и сам свет не белый уже, а черный, беспроглядный. Как там у них на мессах твердили? Черное Благо! Вот и пришло это черное страшное благо для нечистых и лишенных души, вот и закатилось навечно солнышко наделенных душою. Беда!

Они отмерили не меньше версты, когда появился первый выползень. Он шел прямо на Кешу, растопырив когтистые лапы, суча мелко копытами, вожделенно сопя и рыгая. В один прыжок Хар сбил выползня с ног, перервал глотку. Этот не оживет, нет, после зубов оборотня выползни издыхают – дело проверенное. Кеша пнул сапогом бездыханное тело.

Он и сам шел как мертвяк – слепо, напряженно, оцепенело.

Еще двух тварей он сжег из лучемета. А оборотень Хар на всякий случай прогрыз обожженные рогатые черепа, чтоб наверняка. Так они и продвигались вперед – молча, угрюмо, без болтовни и лишних вопросов. Лишь когда метрах в двухстах Кеша углядел нечто мерцающее, он выдавил сипато:

– Теперь тихонько, за кустиками, понял?!

Хар кивнул, опустился на четвереньки.

Не прошло и десяти минут, как они подползли совсем близко. Замерли, вжавшись в жухлую мертвую траву, от которой и не пахло травой. Притаились.

Мерцало и переливалось зависшее над землей студенистое чудище – сиреневым потусторонним маревом колыхалось оно во мраке, ничего не освещая, ничего не согревая, будто офомная летающая медуза распростерла извивающиеся осьминожьи щупальца над поникшей паствой. Три десятка выползней как зачарованные стояли на коленях под полупрозрачной гадиной, тянули к ней свои отвратительные рожи, скребли себя когтями, сопели, тряслись. Они пребывали в оцепенении, они трепетали, подчиняясь прерывистому невыносимому зуду, исходящему из сатанинской твари. От этого зуда можно было с ума сойти. Кеша уже собирался заткнуть пальцами уши, как зудение внутри головы само собой, безо всякого перевода стало складываться в слова:

– ...свершилось, и пришли мы, избранные и всемогущие, пришли, чтобы покарать возомнивших себя свободными от нас, покарать обреченных нами, ибо Предначертанное должно было воплотиться – Черное Благо объяло Вселенную. Черное солнце взошло над миром смертных. И все вы лишь малые частицы и лучи, испускаемые этим непостижимым солнцем мрака. Но даже самое малое достигает цели. А она близка. И близок час извечного наслаждения! Уже отверзлись врата в Мироздание! И вы, именно вы, первые посланцы Вельиехавы-зорга, предвечного и всевышнего владыки миров Тьмы! Вы – руки и пальцы Хозяев Предначертания, вы – исполнители их неумолимой и черной воли! И за это вы сгинете не в пучинах невыносимой и извечной боли, не в океане лютых страданий, нет! Вы растворитесь в бездне утоленной похоти, в сладострастии и всесилии над немощными и недостойными. Вы – человеки, черви, амебы, в коих избранные вдохнули свое благословенное черное дыхание и наделили всесущим черным естеством! Слышьте слышащие и зрите зрящие – уже приходит наше время повсюду. Близится час, когда в обитель людскую войдут достойные. И вы их предтечи...