Черные журавли - Владимир Дмитриевич Михайлов
Он махнул рукой, словно отбрасывая все рассуждения.
— Что касается вашей основной задачи, она действительно серьезна, хоть в основе ее и лежит гипотеза Арно о дельта-взрывах, до сих пор не подтвержденная наблюдениями. А относительно второй задачи… мне трудно судить, потому что я никогда не занимался такими вопросами. Однако, исходя из того, что я знаю о пространстве, мне хочется отнести вашу гипотезу к тем играм, которыми вы тешились в детстве.
Этого Игорь не ожидал. Это было, как удар, как пощечина.
— Не огорчайтесь, увлечения свойственны юности. Но что касается меня, то я, в моем уже не столь юном возрасте, вряд ли стал бы изменять курс, чтобы проверить обоснованность этих ваших предположений.
Игорь почувствовал, что губы с трудом повинуются ему.
— Итак, вы считаете, что жизни в пространстве быть не может?
— В пространстве есть и жизнь, и смерть. Но это — наша жизнь и наша смерть. И только.
Игорь почувствовал, что больше не в силах сдержаться.
— Юности свойственно увлечение… — произнес он дрожащим голосом. — Но старости — бессилие. И если вы боитесь пройти вблизи Новой потому, что это вам уже не под силу, то к чему же…
Старик поднялся. Он резко вытянул руку, заставляя Игоря умолкнуть.
— Если бы потребовалось, — сказал он очень спокойным голосом, — я прошел бы даже сквозь Новую, не только вблизи нее. Но пока не вижу оснований изменять курс. Вот все.
— Нет, не все! — крикнул Игорь. — Вы боитесь! И, кроме того…
Но последние слова Старик предпочел не услышать. Это он умел. Он повернулся и вышел, резко захлопнув за собой дверь.
7
Старик сидел в обычной позе, упершись взглядом в экран, лицо его не выражало ничего, кроме готовности ждать. Терпение — вот чем он обладал в изобилии, вот что осталось ему от прошлого. Сидит. Смотрит. Месяцами. Годами… И это о нем рассказывают легенды!
Старик обернулся на звук шагов. Брови его выразили изумление: наверное, он ухитрился уже забыть, что на корабле их двое. Эта мысль все еще оставалась для него новой. Или просто не ждал Игоря так скоро?
— Капитан!
— Я вас слушаю.
— Вы говорите: жизнь в пространстве — абсурд. А ваши журавли?
Старик помедлил.
— Вы же говорили, что ничего не знаете.
— Я и не знаю. Но кое-что слышал. Разве ваши журавли — это не жизнь?
Старик покачал головой.
— Всего лишь явление природы.
— Почему же они — журавли? — Игорь не хотел сдаваться.
— Это долгая история. И давняя. Но к земным птицам они не имеют отношения. К тем самым, на которых вы, по-видимому, еще не так давно смотрели не в одиночестве…
Игорь невольно вздохнул.
— Да, — пробормотал Старик, — журавли обычно вспоминаются в таких случаях. Простая ассоциация. Улетают, уносят… Когда они прилетают, они не столь заметны.
— А ваши — тоже улетели?
— И унесли. Я же говорил: старые друзья уходят. И мало того: они еще оставляют нерешенные задачи. Это в лучшем случае. А то еще они выдвигают проблемы, уходя.
— Я припоминаю… Там было что-то, связанное с аварией корабля?
— Что-то! — сказал Старик сердито. — Такие вещи надо знать во всех деталях! Это — опыт, сокровищница звездоплавания. Что-то!
— Я ведь кончал не Московский Звездный.
— Не имеет значения. Раз вы полетели…
— Полетел ради проблемы Новых! Но для вас, по-видимому, журавли куда значительнее.
— Да. Они для меня важнее.
Игорь опомнился.
— Простите меня, — сказал он. — Мне следовало понять. Конечно, раз это связано с гибелью корабля… У вас там кто-то был, да?
— Кто-то — это слишком просто сказано. У меня там был друг. Большой. Тогда в пространстве нельзя было не иметь друзей рядом.
— А сейчас?
— Сейчас ваш друг может жить на Земле, и все равно вы не будете разлучены с ним, обладая возможностью видеть и слышать его. Иная связь! Предположим, некая девушка…
Он умолк. После паузы сказал:
— Простите, это была бестактность. Я упустил из виду, что… Да. Во всяком случае, сейчас вас охраняет в пространстве могучая защита, сделавшая наши корабли практически неуязвимыми. А тогда друзья нужны были здесь, рядом. Дружба защищала нас. Тогда и возник метод парных полетов: шло сразу два корабля.
— Я вспомнил, — сказал Игорь. — Вы же были там!
— Я был там.
— На «Согдиане»…
— Вы опять перепутали. Я шел на «Галилее». Теперь это уже седая старина, — он провел рукой по коротким волосам, — тихоход класса «Бета-0,5». Мы шли к Эвридике, чтобы сдать корабли Дальней разведке и вернуться на рейсовой машине. Иногда это кажется заманчивым: путешествовать в качестве пассажира. Мы заранее предвкушали… Я был на «Галилее», да. А на «Согдиане» находился мой друг. «Согдиана» обладала более сильными двигателями…
8
«Согдиана» обладала мощными двигателями и надежной защитой. Она могла ускоряться быстрее и вскоре опередила «Галилея». Конечно, это было нарушением правил парного полета, но «Согдиану» очень ждали на Эвридике — планете в системе отдаленной звезды, где размещалась тогда передовая база Дальней разведки.
В день, когда расстояние между кораблями достигло полутора миллиардов километров и связь, в те времена еще несовершенная, должна была прерваться, пилота «Галилея», как обычно в таких случаях, охватила грусть. В космосе всегда становится грустно, когда прерывается связь, пусть даже не навсегда.
Вдогонку другу был послан традиционный привет и пожелание чистого пространства. Ответ должен был прийти через три часа. Однако уже через полтора был принят сигнал бедствия.
«Галилей» увеличил скорость до предела, не переставая посылать в пространство ободряющие слова — единственное, чем он пока мог помочь. Но словам нужно было время, чтобы дойти до «Согдианы», прозвучать в ее рубке, обратиться в другие слова и вернуться обратно: пока же до «Галилея» долетало лишь сказанное в те минуты, когда пилот терпевшего бедствие корабля даже не был уверен в том, что его слышат.
Высокий голос звучал непривычно сухо; он сообщал, что случилось самое страшное: вышли из-под контроля и начали терять мощность генераторы дельта-поля. Антивещество в топливных контейнерах «Согдианы» изолировалось дельта-полем; это было новинкой, до сих пор везде использовали для этой цели электромагнитное поле. Причина аварии оставалась неясной, хотя пилот и высказал несколько предположений. Командир — он же и весь экипаж «Галилея» — рвал на себе волосы: почему на «Согдиане» не пошел он? Привычка всегда выбирать слабейший
