Личности - Александра Мишина
— Вы думаете, что Александр Великий одобрил бы вашу работу? — Наконец произнес мальчик.
Доктор смутился. Получается ребенок осознал свою вторичность, но как? Наверное лучше подыграть его любопытству, чтобы выяснить что ему известно и как он это интерпретирует.
— Я думаю, что не смотря на всю легендарность и, кхм, божественность, он не смог бы в полной мере осознать величие нашей работы.
На удивление доктора мальчик лишь поморщился, услышав подобный ответ.
— Я думаю, что он бы просто казнил вас. Вас всех.
Теперь поморщился доктор Дитрих. Мальчик изменился.
Раньше при разговоре с ним доктор видел лишь любознательного ребенка, достаточного одаренного памятью и внимательностью. Жадного до знаний и несомненно доброго по натуре. Но ребенок, который сидел перед ним сейчас, казался взрослее и… злее.
А что если? Странная мысль вдруг сверкнула в мозгу и осветила давно запрятанный страх. Что если это другой клон?
Доктор Дитрих погладил бороду. Александр же не сводил с него пытливого взгляда.
— К чему такая излишняя жестокость? Александр, ты помнишь как там было у Гомера? В твоем любимом отрывке.
Доктор думал, что сможет подловить ребенка на лжи, если задаст правильный вопрос. Никто кроме них двоих больше не знал, что больше всего сценам сражений и кровавых дуэлей, маленький Александр предпочитал плачь Андромахи. Доктор видел, что именно этот кусок текста в свитке мальчик отметил еле заметным символом — тонкой змейкой.
Неожиданно ребенок поднялся с ложа и повернулся к доктору спиной. Александр практически вплотную подошел к одной из стеклянных стен своей камеры и молча прислонил ладошку к стеклу. Доктор же готов был поклясться, что увидел по ту сторону стекла силуэт своей ассистентки Анны Дамико.
— Мне больше нравится Энеида Вергилия, c ее предупреждением, — наконец произнес ребенок, — «Боюсь данайцев и дары приносящих».
— Кто ты? — Доктор Дитрих поднялся на ноги, резко пересек комнату, чтобы рывком развернуть неизвестного клона к себе.
Взгляд мальчика снизу вверх был полон триумфа.
— Я сын Зевса и Ра. И я говорю тебе, что век твой окончен.
Доктор хотел что-то возразить, но все его слова утонули в гуле поднявшейся тревоги и писке распахнутых дверей стеклянных камер.
— Liberia arbitrium, — подытожил первый клон Александра Великого, — свобода воли. И ее подчинить невозможно.
Младший Александр уснул так крепко, что даже не почувствовал прибытия и того, как один из мужчин легко подхватил его на руки, чтобы спустить с лодки на берег.
Мальчик проснулся лишь спустя несколько часов. Он лежал на кровати в небольшой походной палатке. Внутри было тепло от работающих обогревателей, а сквозь ткань просачивались первые предрассветный лучи солнца. Александр присел, тело отозвалось неприятной болью. Оглядевшись, ребенок увидел, что недалеко от кровати, на складном табурете, лежал его знакомый робот-скарабей. На спинке его корпуса снова поблескивали огоньки.
Затем мальчик услышал снаружи шум и увидел, как полог палатки отодвинулся, и вместе с утренним светом внутрь вошла женщина. Волосы ее чуть тронула седина, но на лице не было ни единой морщинки.
Сам не зная почему мальчик резко сел в своей кровати и поправил волосы.
Женщина заметно нервничала, но старалась держать как можно более дружелюбно. Она чуть приблизилась к Александру и приветственно помахала ему рукой.
— Привет. Я Паулина. А здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности.
Мальчик не сразу понял, что она имеет в виду.
— Разве дома мне что-то угрожало?
— То место не было твоим домом, малыш.
Паулина сделала еще пару шагов вперед и присела на одно колено, чтобы при разговоре смотреть Александру прямо в глаза. — Клетка не может заменить дома, семьи и родителей.
Ребенок потупил взгляд. Вся та смелость, которая помогла ему последовать за скарабеем зиждилась на простом детском желании отыскать родных.
— Но у меня нет родителей. Я никогда их не видел.
Женщина закусила губу, а затем протянула Александру руку:
— Я могу быта твоей матерью.
Мальчик встрепенулся. Никто и никогда прежде не говорил ему ничего подобного. Лишь в своих мечтах осмеливался ребенок представлять, что однажды в его комнату войдет добрая женщина, от которой будет пахнуть теплым молоком, и назовет его своим сыном. Слезы внезапно выступили на светлых глазах ребенка. Александр стал кулаком тереть глаза. Женщина тихонько встала с колена, присела на кровать и приобняла мальчика за плечо. Внезапно, поддавшись поднявшемуся из сердца порыва, ребенок повернулся к женщине и обнял ее.
Александр обвил руками ее шею и зарылся лицом в длинные гладкие волосы. Всхлипывая он спросил:
— Ты правда будешь моей мамой?
— Да, — женщина обняла мальчика в ответ и крепко прижала к себе, словно давая понять, что больше никогда его не отпустит. — Теперь я твоя мама. А ты… Ты мой Саша.
