Воздушный корабль - Жюль Верн
Динамо-электрическая машина, строившаяся по пріобрѣтенной институтомъ системѣ, тѣмъ временемъ была уже почти окончена. Можно было разсчитывать, что недѣль черезъ шесть Впередъ уже поднимется къ облакамъ и начнетъ свой воздушный полетъ.
Однако, еще не всѣ механическія трудности были улажены. Много засѣданій ушло на споры не о размѣрахъ и формѣ винта, но о мѣстѣ, гдѣ его придѣлать — спереди или сзади аппарата. Братья Тиссандье помѣшали винтъ сзади, а капитаны Кребсъ и Ренаръ спереди. Нечего говорить, что во время спора сторонники той и другой системы едва не передрались. Группа «авантистовъ» численностью совершенно равнялась группѣ «аррьеристовъ». Дядѣ Прюдану, голосъ котораго въ случаѣ раздѣленія голосовъ долженъ былъ имѣть рѣшающее значеніе, не удалось еще высказаться. Должно быть, онъ принадлежалъ въ школѣ профессора Буридана.
Итакъ вопросъ о мѣстѣ для винта еще не былъ рѣшенъ. Это грозило продлиться до безконечности, если не вмѣшается правительство. Но въ Соединенныхъ Штатахъ правительство, какъ извѣстно, вмѣшиваться въ частныя дѣла не любитъ. И въ этомъ оно, пожалуй, совершенно право.
Въ такомъ положеніи находились дѣла 12-го іюня, когда бурное засѣданіе грозило кончиться ничѣмъ или, вѣрнѣе, перейти въ грандіозную свалку, сопровождаемую руганью, палочными и иными ударами и проч. Къ счастью, случилась неожиданная диверсія.
Къ столу президента подошелъ институтскій швейцаръ, чопорный, спокойный и холодный, настоящій янки, и подалъ визитную карточку. Передавъ ее, онъ остановился въ спокойно-выжидательной позѣ, готовый исполнить всякое приказаніе, какое ему заблагоразсудитъ дать дядя Прюданъ.
Дядя Прюданъ привелъ въ дѣйствіе паровую трубу, которая замѣняла въ клубѣ предсѣдательскій звонокъ, потому что никакой колокольчикъ не въ состояніи справиться съ шумомъ, царящимъ въ американскихъ собраніяхъ. Не справился бы, я думаю, даже знаменитый кремлевскій царь-колоколъ, если бы его тамъ повѣсить.
Но шумъ продолжался, несмотря на ревъ трубы. Тогда президентъ снялъ шляпу. Эта крайняя мѣра подѣйствовала. Водворилась, такъ сказать, полутишина.
— Я имѣю сдѣлать заявленіе! — возгласилъ дядя Прюданъ, зарядивъ носъ огромною понюшкой табаку изъ неразлучной табакерки.
— Говорите! Мы слушаемъ! — закричали девяносто восемь голосовъ на этотъ разъ, къ удивленію, совершенно единодушно.
— Почтенные коллеги, какой-то незнакомый господинъ проситъ впустить его въ залу засѣданій.
— Ни подъ какимъ видомъ! — закричали опять единогласно присутствующіе.
— Кажется, онъ хочетъ намъ доказать, — продолжалъ дядя Прюданъ, — что вѣрить въ управляемость воздушныхъ шаровъ значитъ увлекаться самою нелѣпою утопіей.
Въ отвѣтъ на это заявленіе послышалась сердитая воркотня.
— Пускай входитъ!.. Пускай!..
— Какъ же зовутъ эту странную личность? — освѣдомился секретарь Филь Эвансъ.
— Robur… въ переводѣ это значитъ Побѣдитель, — отвѣчалъ дядя Прюданъ.
— Robur!.. Robur!.. — закричало собраніе.
Дѣло въ томъ, что Вельдонскій институтъ приготовился излить на дерзкаго носителя этого имени полную чашу своего озлобленія.
Буря на минуту улеглась, по крайней мѣрѣ, по наружности. Впрочемъ, развѣ можно разсчитывать, чтобы какая-нибудь буря, разъ поднявшись, въ самомъ дѣлѣ улеглась среди такого неугомоннаго народа, какъ американцы?
ГЛАВА III
Незнакомый господинъ рекомендуется самъ, такъ что нѣтъ надобности его рекомендовать.
— Граждане Соединенныхъ Штатовъ Сѣверной Америки! Меня зовутъ Robur, что значитъ Сила и Побѣдитель. Эта кличка мнѣ по шерсти. Мнѣ сорокъ лѣтъ, хотя на видъ мнѣ только тридцать, у меня желѣзное тѣлосложеніе, несокрушимое здоровье, замѣчательная мускульная сила и желудокъ такой, какому позавидуетъ страусъ. Таковы мои физическія качества.
Собраніе слушало. Да! Крикуновъ первымъ дѣломъ поразила эта неожиданная рѣчь, сказанная такъ смѣло. Кто такой этотъ человѣкъ? Сумасшедшій или мистификаторъ? Во всякомъ случаѣ, онъ сильно импонировалъ своею личностью. Собраніе, за минуту передъ тѣмъ такое бурное и крикливое, притихло до того, что можно было слышать полетъ мухи. То былъ настоящій штиль послѣ шквала.
Робюръ казался именно такимъ человѣкомъ, какимъ онъ себя описывалъ. Высокій ростомъ, широкій въ плечахъ, съ крѣпкою шеей, на которой твердо сидѣла округлая голова, онъ производилъ впечатлѣніе какого-то интеллигентнаго быка. Я очень странно выражаюсь, но это именно такъ. Добавьте къ этому блестящіе глаза, энергично сжатыя брови, короткіе, нѣсколько щетинистые волосы металлическаго оттѣнка, широкую грудь, крѣпкія ноги, сильныя руки, и вы получите полный портретъ интереснаго незнакомца.
Ни усовъ, ни бакенбардъ у него не было, а только довольно широкая бородка на американскій манеръ, что позволяло видѣть мощныя скрѣпы его здоровыхъ челюстей. Вычислено (чего только люди не вычисляютъ!), что давленіе челюсти обыкновеннаго крокодила достигаетъ иногда четырехсотъ атмосферъ, тогда какъ давленіе челюстей охотничьей собаки не превышаетъ ста атмосферъ! Вывели даже такую курьезную формулу: если одинъ килограммъ собаки даетъ восемь килограммовъ силы тренія, то на одинъ килограммъ крокодила приходится двѣнадцать килограммовъ тренія. Такъ вотъ, по-моему, одинъ килограммъ Робюра долженъ былъ давать, по крайней мѣрѣ, десять килограммовъ тренія. Такимъ образомъ, нашъ незнакомецъ въ извѣстномъ отношеніи представлялъ изъ себя нѣчто среднее между собакой и крокодиломъ.
Изъ какой страны былъ родомъ этотъ замѣчательный человѣкъ? По-англійски онъ говорилъ хорошо, безъ того тягучаго акцента, которымъ отличаются янки изъ Новой Англіи.
Онъ продолжалъ такъ:
— А вотъ и нравственныя мои свойства, почтенные граждане. Вы видите передъ собой инженера, нравственныя качества котораго не уступаютъ физическимъ. Я не боюсь никого и ничего. Сила воли у меня такова, что я никогда никому ни въ чемъ не уступлю. Разъ намѣтивъ себѣ цѣль, я достигаю ее, во что бы то ни стало, хотя бы вся Америка, хотя бы весь міръ встали у меня поперекъ дороги. Разъ у меня является какая-нибудь идея, я требую, чтобы всѣ ее раздѣляли, и не терплю противорѣчій. Я, господа, для того останавливаюсь на этихъ подробностяхъ, чтобы вы съ перваго же раза узнали, каковъ такой я человѣкъ. Быть можетъ, вы скажете, что я слишкомъ много о себѣ говорю. Что жъ, говорите пожалуй. А теперь подумайте, прежде чѣмъ будете меня перебивать, потому что я пришелъ съ тѣмъ, чтобы сказать вамъ такія вещи, которыя едва ли придутся вамъ по вкусу.
По переднимъ скамьямъ залы пронесся шумъ прибоя — признакъ, что море не надежно и, быть можетъ, скоро разбушуется.
— Говорите, почтенный незнакомецъ, — было единственнымъ возраженіемъ для дяди Прюдана, который съ трудомъ себя сдерживалъ.
И Робюръ продолжалъ говорить такъ же небрежно, какъ прежде, нимало не заботясь о своихъ слушателяхъ.
— Да, я знаю… Цѣлый вѣкъ дѣлались опыты, которые ни къ чему путному не привели, а между тѣмъ, до сихъ поръ есть еще неразумные люди, вѣрующіе въ возможность управлять аэростатами. Эти люди воображаютъ, что какого-нибудь электрическаго двигателя достаточно для противодѣйствія воздушнымъ теченіямъ, игралищемъ которыхъ служатъ ихъ глупые шары. Они воображаютъ, что можно управлять аэростатомъ въ
