Селекция - А. Норди
Агния замолчала. Ее губы задрожали, а на глазах блеснули слезы. Казалось, каждое слово давалось ей с трудом, и она едва находила силы продолжать свою исповедь. Герман пожалел, что завел этот разговор, но отступать не было смысла: как и любая рана, нарыв в душе Агнии рано или поздно вскрылся бы сам. Смахнув слезу, Тростинка заговорила вновь:
— У меня отобрали малыша спустя месяц после рождения. Согласно правилам Селекции, незапланированному ребенку предстояло пройти постнатальное исследование — сканирование мозга и специальные тесты.
У Германа перехватило дыхание: он уже знал, чем закончится рассказ Агнии.
— Таков порядок… — проговорил он неуверенно.
— Это ненормальный порядок! — Тростинка обожгла его взглядом. — Какой-то Селекционер решал, имеет мой малыш право на жизнь или нет!
Агния судорожно вздохнула, и Герман приобнял ее за плечо. Девушку трясло, тело ее превратилось в комок из острых костей и вибрирующих нервов.
— Исследование выявило три процента вероятности агрессивного поведения, — сказала Агния. — Селекционер вынес заключение: «Полная элиминация». Я даже не могла посмотреть в глаза этому ублюдку, потому что Селекционеры скрывают свои личности!
Она отстранилась от Германа и сдавленным голосом продолжила:
— После того, как у меня отобрали сына, я не находила места. Жизнь превратилась в череду тоскливых дней с этим чертовым запахом лаванды. Но самой чудовищной оказалась реакция близких: муж и родители даже не вспоминали о ребенке, они будто вычеркнули его из памяти. Продолжали жить как ни в чем не бывало. Говорили мне, что горевать не стоит и следующую беременность надо согласовать с Селекционерами. Но я не могла забыть Артура, понимаешь?
Агния посмотрела на Германа влажными от слез глазами, и он с горечью осознал, какую ошибку совершила Тростинка: она срослась с сыном, стала с ним единым целым, хотя Селекционеры настоятельно советовали не привязываться к незапланированным детям и не давать им имен, пока те не пройдут окончательное постнатальное исследование.
— Месяц он был рядом со мной, — голос Агнии упал до шепота. — Пил мое молоко, засыпал под боком, внимательно меня разглядывал. В тот день, когда его забрали, Артур впервые мне улыбнулся. А потом его просто усыпили.
Тростинка замолчала. Герман не знал, что сказать: горло сдавило, и в груди заныла тоска. Свежий, бодрящий ветер с озера холодил кожу, трепал рубашку и брюки, и Герман понял, что дрожит от холода. Он посмотрел на Агнию: обхватив себя руками, с опустошенным видом она следила, как по тусклому серому небу плывут тяжелые облака.
— Мне предстоит Стирание, — тихо обронила Агния.
— Что? — Германа словно дернуло током от слов Тростинки. — Но как же Коррекция?
— Я ее провалила. — Агния с печальной улыбкой посмотрела на Германа. — Корректор сказал, что у меня безнадежный случай. Я не способна забыть сына, и память о нем отравляет мое существование, делает меня нестабильной и опасной для общества. Поэтому вариант только один — полное Стирание памяти. Я стану человеком без прошлого. Без чувств и эмоций.
Внутренности сжались в холодном спазме, и Германа затошнило от слов, которые он произнес:
— Может быть, так будет лучше? Ты сможешь начать жизнь с нуля.
— Я хочу помнить. — Агния убрала прядь волос с лица, и ее глаза поранили Германа ледяным блеском. — Я хочу помнить каждую минуту, проведенную с Артуром.
— Но ты не можешь отказаться от Стирания, — со сдавленным отчаянием в голосе пробормотал Герман. — Альтернативы не существует. Общество не потерпит человека с потенциально опасным поведением. Нас хотят видеть мягкими и послушными, но для этого мы должны быть счастливыми. Селекция для того и была введена, чтобы мы жили в безопасном мире без боли и страданий. И ты тоже этого достойна, Агния.
— Я смотрю, тебе хорошо промыли мозги, — Тростинка усмехнулась. — Но мне кажется, Герман, ты сам не веришь в эти слова.
Она развернулась и застучала каблуками по деревянному настилу пирса. На берегу ее ждал Корректор. Улыбнувшись, он взял Агнию за руку и, приветливо кивнув Герману, увел девушку прочь от озера.
* * *
Небо вспенилось серыми облаками, угрожая обрушить дождь на взволнованную поверхность озера. Ветер гнул к земле кустарники на берегу и разносил по сырому воздуху истошные крики чаек.
Герман, поеживаясь от холода, замер у пирса. Прошло уже два часа с того момента, как Агния должна была пройти сеанс Стирания. Ему представлялось, как Корректор увлажняет гелем мраморный лоб и виски Тростинки, накладывает на них электроды, блестящие после обработки антисептиком, и нажимает на сенсорные кнопки прибора, готового сжечь дотла память Агнии. Конечно же, она не вспомнит, что Герман ждет ее на берегу озера в условленном месте — как забудет и его самого. Но Герман надеялся, что внутренний порыв направит Тростинку к озеру, где он станет первым другом в новом для нее мире. Возможно, тогда бы ему удалось искупить свою вину…
Агния не пришла. Герман еще раз посмотрел на часы и, вздохнув, направился к лечебному корпусу.
В холле у широкого панорамного окна сидел Корректор и задумчиво смотрел, как мир снаружи полыхает грозой. Капли дождя струились по стеклу, и казалось, что это были слезы небес.
— Где Агния? — спросил Герман. Он намок под ливнем и дрожал от холода; вода стекала с одежды и собиралась лужицами у ног.
— Мне очень жаль. — Корректор состроил печальную мину. — Сегодня утром, когда я собирался отвести Агнию на Стирание, я обнаружил ее мертвой в своем номере. Она покончила с собой.
* * *
В просторном кабинете, наполненном ярким светом, приятно играла классическая музыка и упоительно пахло лавандой. Напротив Германа сидел Куратор — во всяком случае, так этот человек попросил к нему обращаться — и читал информацию на встроенном в столешницу дисплее.
— Я рад вашему возвращению, Герман. — Куратор поднял взгляд и расплылся в улыбке. — В материалах «Атараксии» говорится, что вы близились к успешному завершению программы Коррекции, но затем у вас случился небольшой срыв, вызванный одним досадным инцидентом. После этого вы добровольно согласились на процедуру Стирания.
Герман развел руками и неловко улыбнулся. Вчера его выпустили из «Атараксии» — без единого воспоминания о том, кто он такой. Теперь ему предстояло возвращение в общество под чутким контролем Куратора, который с радушным выражением на лице продолжал свою восторженную речь:
— Результаты вашей Диагностики безупречны! Я рад, что вы с новыми силами возобновите службу во благо общества. Идемте, я провожу вас на рабочее место. Не переживайте, через пару дней вы вернетесь в форму. Стирание ликвидировало негативные воспоминания и эмоции, но ваши навыки быстро восстановятся.
— А чем я
