На луче света - Джин Брюэр
Она была очень рада узнать о возвращении прота и сказала, что приедет в институт как можно быстрее. Я ответил, что она не сможет с ним увидится, пока прот не отойдет от своего «путешествия» (то есть от кататонического ступора). Я заверил её, — может быть напрасно, — что у неё будет много времени, чтобы заново познакомиться с нашим гостем, когда он окрепнет.
После беседы с протом я снова позвонил ей, точнее, оставил сообщение, что она может позвонить и назначить встречу, чтобы увидеться с ним. После чего я продиктовал письмо матери Роберта на Гавайи, сообщая ей, что её сын уже не в кататонии, но также не советуя пока что навещать его, пока этот факт не установится. Затем я совершил обход нижних отделений, информируя всех заинтересованных о возвращении прота, чтобы подготовить почву к его возвращению во второе отделение на следующий день.
Институт расположен таким образом, что наиболее серьёзно больные либо опасные пациенты располагаются на верхних этажах, тогда как менее больные бродят по первому и второму (отделение один и два). Первое отделение, прежде всего, является временным пристанищем для некоторых временных пациентов, приходящих периодически для "настройки", как правило, чтобы откорректировать своё лечение и для тех, кто достиг значительного прогресса в восстановлении и уже близки к выписке. Прот собирался вернуться к обитателям второго отделения, пациентам с серьёзными психическими отклонениями от маниакально-депрессивного психоза до острого обсессивно-компульсивного расстройства, но не представляющим угрозы для персонала и друг для друга.
Мне не стоило и беспокоиться. Как только я вошёл в отделение, стало очевидно, что все уже знали о возвращении прота. Психиатрическая больница, в некотором смысле, подобна маленькому городку — новости распространяются быстро и настроения крайне заразительны. Поэтому накануне переселения прота, атмосфера была буквально заряжена предвкушением. Даже некоторые из тяжело депрессивных приветствовали меня относительно бодро, а хронические шизофреники, которые месяцами не могли внятно произнести и предложения, осведомлялись, как мне кажется, о моём здоровье. Большинство из этих пациентов, за исключением Рассела и парочки других, никогда даже не встречали его.
* * *
Жизель появилась в моём кабинете во вторник утром, без опозданий, как я и ожидал. Я не видел её несколько недель, но я не забыл её сосновый аромат, разрез глаз, как у лани.
Она была одета, как всегда, в старую рубашку, выцветшие джинсы в кроссовки без носок. Хотя ей было уже под сорок, она всё ещё выглядела, как шестнадцатилетняя девчонка с "гусиными лапками"[9]. Тем не менее, что-то в ней изменилось. В ней больше не было столько энтузиазма, как пять лет назад. Исчезла застенчивая улыбка, которую я когда-то ошибочно принимал за кокетливую, но которая, как я успел узнать, была частью её истинной простодушной природы. Вместо этого она казалась нехарактерно нервной. Мне подумалось, что она могла опасаться новой встречи с протом, проблема, я предполагал, в том, что он мог измениться или, возможно, даже забыл о ней.
— Не волнуйся, — заверил я её. — Он всё тот же.
Она кивнула, но смотрящие куда-то вдаль большие карие глаза говорили о том, что она не слышит.
— Расскажи мне, что происходило с тобой последние несколько месяцев.
Её глаза вдруг сфокусировались.
— Ох. Я почти закончила отрывок про НЛО. Потому меня и не было поблизости всё это время.
— Хорошо. Они реальны или…
— Зависит от того, с кем говоришь.
— Что ты говоришь себе?
— Я бы сказала, что нет. Но есть множество здравомыслящих, нормальных людей, которые бы с этим не согласились.
— Тем не менее, ты считаешь, что прот пришёл с КА-ПЭКС.
— Да, но он не прилетал на НЛО.
— Оу.
Я подождал, что, как мне кажется, заставило её снова нервничать.
— Доктор Брюэр?
Я был уверен, что знаю, о чём пойдёт разговор.
— Да, Жизель?
— Я хочу вернуться в больницу на некоторое время. Я хочу выяснить, что он в действительности знает.
— На счёт НЛО?
— На счёт всего. Я хочу написать об этом книгу.
— Жизель, ты же знаешь, что психиатрическая больница — не место для общественной выгоды. Единственная причина, по которой я позволили тебе работать здесь в прошлый раз, это ценные услуги, которые ты нам предоставила.
Она свернулась калачиком в чёрном виниловом кресле напротив моего стола.
— Вы, наверное, будете писать ещё одну книгу о нём, как о пациенте, верно? Моя будет другой. Я хочу выяснить всё, что он знает, собрать в каталог, проверить это всё и посмотреть, чему мир сможет у него поучиться. Его знания, вам придётся признать, довольно удивительны, верите ли вы в то, что он с КА-ПЭКСа или нет.
Она на мгновение склонила голову, затем посмотрела на меня своим умоляющим взглядом лани.
— Я не встану на вашем пути, обещаю.
Это меня не убедило. Но я также не находил её идею плохой. Я знал, что она может помочь мне наладить отношения с протом (позже, возможно, и с Робертом).
— Вот что я скажу. Вы можете заниматься этим при двух условиях.
Она резко развернулась ко мне лицом, как щенок, ждущий угощения.
— Во-первых, вы можете беседовать с ним только по часу в день. Несмотря на ваше отношение к проту, он здесь не для того, чтобы помогать вам писать книгу.
Она кивнула.
— И, во-вторых, вам нужно его согласие. Если он не заинтересован сотрудничать с вами, это конец.
— Я согласна. Но если ему не понравится моя идея, я ведь всё равно смогу навещать его?
— По установленным для посещений часам, на стандартных условиях.
Она, конечно же, знала, что наши правила вполне либеральны, и она могла общаться с ним почти каждый вечер и по выходным (поскольку журналисты и любознательные искатели отсеивались, появление у него других посетителей было маловероятно).
— Договорились!
Она вскочила и протянула маленькую руку, которую я взял.
— Теперь я могу его увидеть?
— Ещё кое-что, — добавил я, когда мы направились (я пропустил Жизель) во второе отделение. — Узнай, если сможешь, когда он собирается уходить.
— Он уходит?
— Не волнуйся — пока ещё нет. Он собирается забрать с собой несколько человек, когда будет уходить.
— Он? Кого?
— Я бы хотел, чтобы ты это выяснила.
Когда мы пришли во второе отделение, мы обнаружили прота в гостиной в окружении других пациентов, которые, казалось, говорили все одновременно. Полдюжины кошек отделения соревновались за место, чтобы потереться о его ноги. Рудольф, самопровозглашённый "величайший в мире танцор", выписывал пируэты вокруг комнаты. Рассел бегал взад-вперёд, выплакивая
