Последний герой - Мира Троп
— Конечно. Поздравляю! Об этом все говорят.
— Здорово, правда? — Тоша глянул на мерцающее небо и охнул от боли — чуть громче, чем того требовал тупой толчок на самом деле. — У меня так раскалывается голова — ты себе не представляешь.
— Потрясающе! Все, как и говорили Родитель с куратором. И какого тебе, Тоша? Какого быть homo sapiens?
— Сложно сказать, — протянул Тоша, и тут же спохватился: — На самом деле, немного непривычно. Боли неравномерные. Вроде болит голова, а я чувствую дискомфорт в глазах, плечах, иногда даже в зубах. Как думаешь, получится у нас передать по наследству мои гены?
Катя хихикнула, и Тоша воодушевленно продолжил:
— Мы с тобой можем возродить вид homo sapiens, только представь! Мы и наши дети положим начало…
— Твои дети положат начало, Тоша, — мягко сказала Катя. — Я к этому не имею отношения. И очень жаль.
— Мои гены — самые ценные, — согласился Тоша, но благородно добавил: — однако именно ты удостоишься чести их выносить.
— Ты это серьезно?
— Конечно.
— Разве тебе еще ничего не говорили?
Тоша нахмурился.
— Не говорили о чем?
— О том, что ты скоро умрешь.
Тоша свел брови еще ближе к переносице. Но секунду спустя все-таки улыбнулся, потому что над шутками было принято смеяться.
— Ты правда думаешь, что мне дадут умереть? Мне, первому homo sapiens?
— Разумеется, — сказала Катя. Улыбка медленно сползла с лица Тоши. — Возьмут образцы твоего ДНК, чтобы вывести биосинтетических, уязвимых к раку потомков, и продолжат работу над воссозданием истинных homo sapiens.
— Кать, — сказал Тоша с расстановкой, призывая ее одуматься, — это же просто смешно. Homo sapiens размножаются половым путем, и я должен буду тоже.
— На тебя пока надежд не возлагают, — невозмутимо заметила Катя, — ты — первый, а значит, только образец. Эдакий блин комом. Нам сказали, что скоро на уроках генного регресса мы будем изучать твои раковые клетки, а начиная со следующего месяца будем ходить на экскурсии к твоему изолятору и фиксировать внешние изменения в ходе бурно развивающейся болезни. Через четыре месяца, после твой смерти, у нас будет итоговый экзамен по усвоенному материалу.
— Катя, — произнес Тоша, сжевав половину букв в и без того коротком имени. На шортах, в ткань которых он вцепился, остался влажный отпечаток его руки. — Ты что-то путаешь. Можешь прийти сюда, ко мне? Рассказать подробнее, что наговорили…
— Извини, Тоша, никому не положено контактировать с тобой до особого распоряжения. Ты сейчас в красной зоне.
— Кать!
— Все, что я знаю — в следующий раз мы увидимся, когда придет время готовиться к экзамену, — сказала Катя. Она расчесывала волосы. — Прости, сейчас будут подавать кислород, мне будет сложно говорить и дышать одновременно. «Исток» — это…?
— …Наша дорога к Спасению, — проговорил мальчик. Язык стал тяжелым и инородным — только годы повторений одних и тех же слов помогли ему произнести фразу четко, без запинки.
Катя отключилась. Тоша положил руку на колено и в последнюю секунду удержал чуть было не выскользнувший из пальцев внешний мозг.
«Нет, — думал он, — не может этого быть. Я — homo sapiens, тот, чьего прихода ждал весь Спадбург. Да, не идеальный, не истинный, но подобных мне больше нет. Катя наверняка что-то путает, меня не могут считать расходным образцом. Я — человек!»
Тоша уставился куда-то перед собой, не замечая больше красот и величества Спадбурга. Его глаза сделались холодными и безжизненными, как две плавучие льдины.
«Четыре месяца, — подумал Тоша. — Разве может быть у человека так мало времени?»
Внешний мозг зазвонил. Тоша на сей раз не удержал его в руках и спрыгнул с табуретки, подобрав устройство с пола, куда и уселся. Он скрестил ноги, подтянув их близко-близко к себе.
— Разве я умру? — спросил Тоша куратора еще до того, как тот успел поздороваться. — Меня не вылечат?
— Антон, — мягко, как и всегда, проговорил мужчина после секундной заминки, — что ты такое говоришь?
У мальчика отлегло от сердца — назревающее беспокойство умерло в зачатке, ухнув на прощание. Уж куратор-то знает, в отличие от Катьки, что Тоша значил для «Истока», Спадбурга и всей Семьи.
— Я звоню, чтобы поздравить тебя, — сказал куратор. — Как тебе на новом месте?
— Просто чудесно, спасибо. Сколько я здесь пробуду?
— Полагаю, что до перевода в общественный изолятор.
— Обществе… что?
— В общественный изолятор, — подтвердил куратор. — Когда рак перейдет в третью, а затем и в четвертую стадию, мы просто обязаны будем дать Семье возможность понаблюдать за течением болезни настоящего homo sapiens!
Тоша стиснул внешний мозг так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он пытался заговорить, но страх сжимал на его тонком горле свои сильные руки.
— Четвертая?.. — просвистел Тоша. Он нехватки углерода у него зашумело в ушах.
— Что-что?
— Вы сказали «четвертая»? Четвертая стадия рака?
— Именно так.
— Так я…
— Но перед этим, пока ты будешь еще в состоянии, мы должны будем взять как можно больше образцов твоих раковых клеток.
— Разве я все-таки не получу лечение?
Куратор рассмеялся. Тоша почувствовал себя мягкой игрушкой, брюшко которой набивали льдом вместо ваты.
— Ты уже исцелен, — сказал куратор взывающим к благоразумию тоном, — в отличие от всех нас. Но благодаря твоему ДНК «Исток» сможет со временем излечить всех в Спадбурге от плодов непрошенного вмешательства в эволюцию «ЗАСЛОНа». Представители homo sapiens непременно вновь заселят Землю, как и было завещано Родителем. «Исток» — это…?
В этот раз Тоша не смог продолжить: подали кислород, и ему перехватило дыхание. Мальчик не помнил, чтобы хоть раз до этого дня уровень углерода падал так низко — возможно, ему дали сразу столько, сколько было необходимо истинным homo sapiens.
Тоша почувствовал, как потухает сознание. Он распластался на полу, и перед тем, как отключиться, почувствовал, как затылок вновь простреливает боль.
3
Тоша никогда не видел снов, но, едва ощутив в голове присутствие какой-то инородной, почти фантастической мысли, сразу решил, что видит именно его.
Перед внутренним взором Тоши мелькали золотые и серебряные сети. Они мерцали, перекручивались друг с другом и тянулись в необъятные пространства, которые в разы превосходили возможности его воображения. Тоше казалось, что вдоль всех этих хитросплетений стоят сцепленные между собой человеческие силуэты, которые беспрестанно дергают друг дружку за непропорционально длинные руки. Все
