Эмоция №18 - Надежда Гранд
Без раздражающего фактора в лице Олега совещание пошло активнее. Обсуждались условия производства, авторские отчисления, возможные условия договоров. Сейчас уже никто не говорил об использовании прибора в медицинских целях, рассматривалось исключительно его военное предназначение. Леонид Генрихович только радовался: его оставили курировать проект, а это означало небывалые перспективы профессионального роста. Он почти забыл об Олеге, разве что в какой-то момент решил все же проверить, правильную ли эмоцию он поставил подчиненному.
Он небрежно придвинул к себе бумаги, пока коллеги обсуждали очередное предложение генерала, и открыл таблицу с эмоциями. И сразу же его сердце пропустило удар. Эмоция номер 28 совсем не означала «счастье»! Это была эмоция 18. А та, которую он включил, обозначала «отчаяние». Пару секунд он просто смотрел в бумаги, почти не понимая, что он натворил, и что теперь делать. Потом к нему пришла успокаивающая мысль, что ничего страшного не случится, он просто потом поменяет коллеге эмоции. Только вот хорошо бы это сделать быстрее, мало ли что. Леонид Генрихович уже хотел встать, извиниться и выйти из кабинета, когда на телефон директора по производству пришло сообщение. Мельком взглянув на него, он запнулся на полуслове и долго смотрел на экран.
– Прошу прощения, господа, у нас чрезвычайное происшествие. Наш сотрудник… Собственно, это Олег Иванович… – только что погиб. Мне надо идти. Николай Владимирович, прошу за мной. Леонид Генрихович, оставляю вас за старшего, позаботьтесь о наших гостях.
Они с замом вышли из кабинета.
Сразу же после них, не обращая внимания на многочисленные вопросы, выскочил и Леонид Генрихович. Он как можно быстрее пошел в тот самый кабинет, где совсем недавно оставил Олега. Мысль о том, что кто-то найдет эмофон и все поймет, подгоняла его. Он успел: в кабинете никого не было. Леонид Генрихович схватил со шкафа эмофон и начал судорожно стирать номер эмоции с экрана, а потом удалять историю использования. Он как раз закончил, как в этот же кабинет забежала какая-то женщина. Ученый дернулся и чуть не уронил прибор. Быстро спрятал его за спину.
– Вы кто? Что за беспардонное вторжение? – в его голосе была слышна не столько злость, сколько испуг. Он был уверен, что женщина заметила эмофон и все поняла. Такого ужаса он давно не испытывал. Он смотрел на нее как на чудовище, силясь вспомнить, где он раньше мог ее видеть. Невысокая, чуть полная, с колечками каштановых волос вокруг лица, она явно была ему знакома.
– Здравствуйте. Извините, прошу вас! – женщина явно нервничала. – Мне недавно звонил муж, у него был такой страшный голос! Я перезванивала ему, но он не отвечал! Он сказал, что находится тут…
– Подождите, вы кто? Кто ваш муж? – Леонид Генрихович заметил, что женщина как будто не обращает внимания на его руки с прибором, и быстро сунул эмофон в карман пиджака.
– Мой муж – Олег! – быстро проговорила женщина. – Окуньков. Я его жена, Вера. Он звонил мне, а я не смогла ответить! – она вытащила из сумочки телефон и дрожащей рукой начала что-то искать в нем.
Леонид Генрихович понял, почему эта женщина показалась ему смутно знакомой – он мог видеть ее на одном из многочисленных корпоративов. Значит, это жена Олега. Все, что Леонид Генрихович о ней знал, – что она бывшая домохозяйка, а теперь работает где-то в бухгалтерии одного из филиалов компании. Получается, Олег звонил ей перед самой смертью. Интересно, что он успел сказать?
– Вот, это сообщение, которое он прислал, – Вере удалось найти нужное сообщение на телефоне и они услышали последние слова несчастного ученого. Леонид Генрихович даже дышать перестал на пару секунд, пока не понял, что лично для него в этом сообщении нет ничего опасного.
– А это что за сообщение? – он показал на последующее, только что стертое Верой.
– Это я ему отправила, когда он не ответил мне, – нервно ответила она. – Видите, сколько пропущенных? Я просто попросила его спуститься, потому что меня не должны были пропустить в лаборатории. Но меня как-то пропустили. Я стерла сообщение, чтобы не разминуться с ним, если он пойдет навстречу… А мы все-таки разминулись, да? Где он? С ним все в порядке?
– Вера, присядьте, – тихо сказал Леонид Генрихович. – Мне очень жаль, что вас это коснулось. Я сам пока в шоке от произошедшего.
– Что? – непонимающе переспросила женщина. – Что вы говорите? Да что случилось-то?
– Олег погиб. Только что. Выбросился из вот этого окна, – он внимательно посмотрел на Веру, которая сильно побледнела и молчала. – Вера! Вы слышите меня? Простите, что сообщил вам эту новость. Мне очень жаль, и я вам сочувствую. Хотите воды?
– Да, пожалуйста, – через секунду зубы женщины застучали о край стакана. – Благодарю вас. Не переживайте за меня, я сильная женщина. Боже! Зачем же он это сделал? Он говорил о каком-то изобретении, это в нем все дело?
– А он вам что-то рассказывал? – насторожился ученый.
– Он никогда не говорил дома о работе, – всхлипнула Вера, прижимая ладони к лицу. – Я все равно в ней ничего не понимаю. Вот только в сообщении, первый раз… А вы хоть что-то понимаете?
– Пойдемте отсюда, Вера, тут скоро будет полиция. Я сейчас ничего не могу вам сказать, я тоже ничего не понимаю, – как можно мягче произнес Леонид Генрихович. Он уже почти пришел в себя и понимал, что ему надо вести себя естественно и спокойно. Никто не сможет его ни в чем обвинить, если он сам не проговорится. – В любом случае будет расследование. Но мне кажется, он очень ответственно относился к работе и принимал некоторые вещи близко к сердцу.
– Где он сейчас? Там? Я не могу смотреть, – Вера кивнула на окно, и Леонид Генрихович выглянул вниз.
– Да, там, – хрипло сказал он, отворачиваясь. – Скорая и полиция уже приехали.
– Пойдемте туда, – Вера непрерывно вытирала слезы, но в целом оставалась вменяемой, хотя Леонид Генрихович опасался истерики.
Они спустились вниз и успели переговорить с медиками и представителями власти. Потом Олега увезли. Многие сотрудники компании толпились на первом этаже, новость сильно взбудоражила их. Веру заверили, что компания обо всем позаботится. Ей вызвали машину, и несчастная женщина отправилась домой.
Следующие несколько дней были очень напряженными. Несмотря на смерть главного изобретателя эмофона, обсуждение производства приборов продолжилось. Леонид Генрихович держался изо всех сил. Он успокаивал себя, что он совсем не виноват в смерти сотрудника, это несчастный случай. Но он прекрасно
