Город, лишенный солнца - Коллектив авторов

Элиза хотела что-то спросить, но дверь кабинета распахнулась. В комнату вбежал Жан.

— Извините за вторжение! Мне только что сказали, что вас разыскивают два охранника. Их сопровождает администратор больницы… Через несколько минут они будут здесь! Вам лучше уйти. Воспользуйтесь служебным лифтом! Пойдемте, я провожу вас…

Оказавшись на улице, ребята долгое время шли молча. Им лучше других было известно истинное положение в городе — они день за днем измеряли его пульс. Цифры красноречиво свидетельствовали, что положение ухудшается с каждым месяцем. Даже беззлобная Сильвия не выдержала:

— Когда же мы решимся на что-то серьезное? Пора кончать с этим, я больше так не могу!

— И я! — призналась Элиза.

— Так бы и взорвал все это! — с яростью воскликнул Марк, погрозив кулаком заводским трубам, из которых тянулся в небо черный дым…

Прохожие оглядывались на возбужденные лица ребят. Элиза схватила друзей за руки и, ускорив шаг, сказала:

— Пошли на Черные земли. Наверно, нас уже ждут. Послушаем, что скажет Альдо…

— Опоздали! Их наверняка предупредили!

— Ну, попадись только мне в руки хоть один из этих пакостников…

— И что будет?

— На всю жизнь отобью желание мутить воду!

— Брось кипятиться! Хоть по городу прокатились!

— Тоже мне — радость! Больница! От одного запаха эфира воротит, а еще по дороге наглотаешься выхлопных газов! Куда лучше сидеть в караулке.

Машина с двумя охранниками влилась в поток автомобилей и короткими рывками двинулась по Прямой улице. Наступал критический час дня. К этому времени воздух в городе становился насыщенным серой, окислами углерода, азотом, аммиаком, твердыми частицами. К вечеру, с увеличением влажности, эти вещества образуют еще более опасные соединения…

Новая остановка. Сидящий за рулем Ксавье, вздохнув, бросил завистливый взгляд в сторону магазина и едва не подпрыгнул на сиденье.

— Франсуа! Ты хотел бы поймать «зануду»?

— Еще бы. И поверь мне…

— Вон парочка их! В разгаре работы! Вон там, возле витрины…

Жан-Пьер тщательно следил за своей внешностью. С иголочки куртка из светлого драпа, безукоризненные стрелки на брюках. Бледное лицо юноши обрамляли длинные, черные, тщательно расчесанные волосы, впрочем, длинные волосы носила вся молодежь.

Мишель был покрепче и повыше Жан-Пьера и рядом с ним казался особенно небрежным: взлохмаченная шевелюра над квадратным лицом с короткой бородкой, широкие плечи, старые поношенные джинсы. Жан-Пьер держал хронометр, а Мишель, сидя на корточках, нажимал кнопки стоявшего на тротуаре странного аппарата, похожего на старинный радиоприемник. На передней панели прибора имелись три стеклянные трубки разного диаметра…

Жан-Пьер всегда испытывал неловкость, работая в центре города: его смущало пристальное внимание прохожих, они внимательно оглядывали их. Если узнают, скандала не миновать! Но он и бровью не повел, когда заметил направляющихся в их сторону двух мужчин в темной форме, только тихо произнес:

— Мишель! Охранники!

Мишель вздрогнул, но позы не изменил.

— Сколько?

— Двое.

— Пустяки! Соберу аппаратуру и постараемся смыться.

Он спокойно отключил питание и одну за другой утопил трубки в корпусе аппарата.

— Не иначе как свертываем лавочку? Это еще что за штука? — рявкнул один из охранников, оказавшись рядом.

Мишель выпрямился и повернулся к ним лицом.

— Смотри-ка! Господин Ксавье! Давно не видел вас! Как себя чувствуете?

Ксавье, издавна друживший с отцом Мишеля, смущенно отвернулся, но Франсуа, невысокий, плотный его напарник, повторил вопрос:

— Это что за штука, спрашиваю?

Мишель любезно объяснил:

— Мы называем его заразомером. Он обошелся нам в приличную сумму! Все наши ребята специально работали в каникулы и собрали сэкономленные за год деньги, чтобы купить его! Заранее предупреждаю вас о его стоимости, чтобы вы не трогали аппарат… Я несу за него ответственность!

— И что же делает ваш заразомер? — нетерпеливо перебил его Франсуа.

— Могу объяснить! С помощью этого аппарата мы установили, что в мае, как и в предыдущие месяцы, превзойден уровень, который по нормам оценивается как предельная величина атмосферного загрязнения! А вот сегодня следовало бы объявить тревогу и предупредить людей, что на улицу выходить опасно…

Один из охранников закашлялся, заглушив слова Мишеля.

— Вот видите! А я что говорю? Поскорее возвращайтесь к себе, пока не стали очередной жертвой! Уверяю вас, сегодня уровень загрязнения значительно выше обычного!

Франсуа попытался ударить ногой по драгоценному аппарату:

— Поганый врун! Пакостник! Вот я…

Но Мишель был проворнее — он оттолкнул охранника, который, чтобы не упасть, уцепился за руку приятеля. Затем столкнул обоих на проезжую часть и, воспользовавшись их замешательством, сбил с Ксавье фуражку…

Пока шла потасовка, Жан-Пьер подхватил аппарат и кинулся к ближайшему переулку. Мишель в три прыжка догнал его.

— Быстро к старому городу!

Мишель хорошо знал Ксавье: охранник был не из тех, кто способен оставить новенькую фуражку на земле; Франсуа плохо ориентировался в старой части города. И беглецы вскоре оказались в безопасности…

Пятнадцатилетний Жак немало досаждал отцу. Красивый подвижный подросток то и дело ускользал от бдительного отцовского ока и присоединялся к друзьям.

Грамон понимал, что сын растет, и право сильного ему как отцу долго сохранять не удастся. Он запирал сына на замок, когда знал, что готовится акция «зануд». Жак считал, что у отца дьявольский нюх, не подозревая, что тот пользуется услугами частного сыска. Жак был страстно убежден в справедливости своих поступков, и пропасть, разделявшая их с отцом, ширилась с каждым днем.

Начальник охраны при всей своей резкости и даже грубости придерживался определенных принципов. Ему ничего не стоило выудить из сына информацию о деятельности их группы, но он ни разу не задал ни одного вопроса о его приятелях. Мейлон однажды посоветовал ему допросить Жака, но тем самым вызвал у Грамона такой приступ возмущения, что предпочел больше никогда не заговаривать на эту тему, боясь потерять преданного защитника своих интересов.

Грамон разработал собственную шкалу ценностей, и, борясь с сыном, не терял уважения к своему мятежному отпрыску. Преврати сына в предателя, Грамон стал бы презирать и сына, и самого себя. Грамону удалось сохранить привязанность сына, которого он воспитывал один — жена его умерла много лет назад.

Выйдя из лицея, Жак не пошел домой: отец мог под любым предлогом задержать его. У близнецов Клода и Антонена занятий сегодня не было, и они ждали Жака в Центральной лаборатории, где, как и в больнице, сотрудники поддерживали ребят, даже если и не решались открыто выступить на их стороне.

Жак застал друзей за жарким спором с молодым человеком в белом халате. Это был их двоюродный брат Габриель, биолог по специальности. Он досадовал, что вместе с коллегами безоружен перед обществом, которое неотвратимо идет к собственной гибели и каждый член которого только и думает, как набить карманы за счет ближнего.

Каплей, переполнившей чашу терпения молодого биолога, была заурядная история, происшедшая десять дней назад. После нескольких случаев пищевого отравления в квартале, где жили Клод и Антонен, настырные близнецы провели тайное расследование, которое вывело их на мясные отделы трех больших магазинов. Они купили в них мясо и передали его в лабораторию. Анализ показал, что мясо было пропитано веществом, которое придавало ему аппетитный вид, но оказалось ядовитым. Лаборатория немедленно поставила в известность санитарную службу, но один из двух ее инспекторов посетил магазин лишь на восьмой день и, конечно, ничего не обнаружил — владельцы успели сбыть товар.

— Фрукты и овощи, которые вы приносите, — с горечью говорил Габриель, содержат все больше пестицидов и инсектицидов. Любая пища нашпигована химией так, что есть ее смертельно опасно! Лишь необработанные продукты относительно безопасны для организма. Но они по карману только богачам!