Дафна Дюморье - Не позже полуночи и другие истории (сборник)
Они перешли мост и собирались нырнуть в переулок, когда услышали крик. Он явно раздался в одном из домов на другой стороне канала, но из какого именно, определить было невозможно. С закрытыми ставнями каждый из них казался мертвым. Они обернулись и посмотрели туда, откуда донесся звук.
– Что это? – прошептала Лора.
– Какой-нибудь пьяный, – коротко сказал Джон. – Пойдем.
Нет, это не был крик пьяного, скорее сдавленный крик человека, которого схватили за горло и душат.
– Надо вызвать полицию, – сказала Лора.
– О, ради всего святого, – сказал Джон. Уж не думает ли она, что стоит на Пикадилли?
– Я иду назад, здесь просто жутко, – сказала она и торопливо пошла по извилистому переулку.
Джон в нерешительности помедлил – его взгляд упал на маленькую фигуру, которая вдруг выбралась из подвальной двери одного из домов на противоположной стороне канала и прыгнула в узкую лодку. Это был ребенок, маленькая девочка – не старше пяти или шести лет, – в коротком пальтеце, едва прикрывавшем юбочку, с островерхим капюшоном на голове, который делал ее похожей на гнома. На канале стояли четыре лодки, привязанные одна за другой; с удивительным проворством, словно от кого-то спасаясь, девочка из первой перепрыгнула во вторую, затем в третью. Когда при очередном прыжке кроха поскользнулась и едва не упала в воду, у него перехватило дыхание; но она удержалась на ногах и прыгнула в последнюю лодку. Перегнувшись через борт, она изо всех сил потянула за веревку, лодка развернулась и стала поперек канала, почти касаясь кормой берега возле входа в другой подвал, футах в тридцати от того места, где стоял Джон. Девочка спрыгнула на берег, сбежала вниз по ступеням и скрылась в доме, а лодка вновь сделала полуразворот и встала на прежнее место посередине канала. Весь эпизод занял не более четырех минут. Затем он услышал торопливые шаги – Лора вернулась. Слава богу, только сейчас. Вид ребенка, маленькой девочки, которой грозит почти неминуемая опасность, страх, что сцена, свидетелем которой он только что был, каким-то образом связана с услышанным ими тревожным криком, – все это могло катастрофически подействовать на ее взвинченные нервы.
– Что ты тут застрял? – крикнула она. – Мне страшно идти дальше без тебя. Проклятый переулок расходится в две стороны.
– Извини, – сказал он. – Я иду.
Он взял ее под руку и быстро, уверенно повел по переулку.
– Криков больше не было? – спросила она.
– Нет, – ответил он, – не было. Я же сказал тебе, что это какой-то пьяный.
Переулок привел их на безлюдную маленькую площадь за церковью, но не за той, которую он знал; они пересекли эту площадь, пошли по какой-то улице и перешли еще один мост.
– Подожди минуту, – сказал он. – Думаю, нам надо повернуть направо. Так мы дойдем до Греческого квартала, а там рукой подать до церкви Сан-Джорджо.
Она не ответила. Она начала терять веру. Это было похоже на лабиринт. Они могли до бесконечности кружить по нему и в результате оказаться там, откуда пришли, около моста, где услышали крик. Он упрямо вел ее за собой, и вот, к их обоюдному удивлению и облегчению, они увидели впереди гуляющих по освещенной улице людей, церковный шпиль и знакомые здания.
– Вот видишь, я же говорил, – сказал он, – это Сан-Дзаккариа, все в порядке. Твой ресторанчик должен быть неподалеку.
Впрочем, ресторанов, где можно поесть, предостаточно; по крайней мере здесь – веселое сверкание огней, движение, каналы, вдоль которых прогуливается народ, атмосфера туризма. В конце левого переулка, подобно маяку, синими огнями сияло слово «Ristorante».
– Это и есть твое место? – спросил он.
– Одному богу известно, – сказала она. – Да какая разница! Давай поедим здесь.
И вот: неожиданно горячий воздух, гул голосов, запах вина и спагетти, официанты, толчея, смех. «На двоих? Сюда, плиз». Почему, подумал он, принадлежность к британской нации сразу бросается в глаза? Стиснутый со всех сторон маленький столик, огромное меню, неразборчиво исписанное бурыми чернилами, и согнувшийся в ожидании заказа официант.
– Два самых больших кампари с содовой, – сказал Джон. – А потом мы изучим меню.
Он не хотел, чтобы его торопили. Он протянул меню Лоре и огляделся по сторонам. В основном итальянцы – значит еда хорошая. Затем он увидел их. В конце зала. Сестер-близнецов. Должно быть, они вошли в ресторан почти сразу за Джоном и Лорой – они только что сняли пальто и усаживались за столик, над которым склонился официант. Джону пришла на ум безрассудная мысль, что это вовсе не совпадение. Сестры заметили их на улице и пошли за ними. Почему, черт возьми, подумал он, во всей Венеции они выбрали именно это место, разве только… разве только Лора еще на Торчелло предложила им встретиться снова – или сами сестры предложили ей это? Небольшой ресторанчик рядом с церковью Сан-Дзаккариа, иногда мы ходим туда обедать. Ведь именно Лора упомянула Сан-Дзаккариа…
Она внимательно изучала меню и не видела сестер. Но она вот-вот отложит меню, поднимет голову и посмотрит в противоположный конец зала. Скорее бы принесли напитки! Если бы официант сейчас принес напитки, Лоре было бы чем заняться.
– Знаешь, я вот что подумал, – торопливо заговорил он, – завтра нам обязательно надо взять машину и съездить в Падую. В Падуе мы могли бы пообедать, осмотреть собор, прикоснуться к гробнице святого Антония, взглянуть на фрески Джотто и вернуться по берегу Бренты – взглянуть на хваленые виллы, которые так рекламируют в путеводителе.
Бесполезно. Она подняла голову, перевела взгляд на другой конец ресторана и вдруг чуть не вскрикнула от удивления. Искренне. В этом он мог бы поклясться.
– Ты посмотри! – сказала она. – Надо же! Просто поразительно!
– Что такое? – резко спросил он.
– Как что? Вон они. Мои чудесные старушки-близнецы. Они нас тоже увидели, представь. Смотрят в нашу сторону.
Лора помахала рукой, сияя от радости. Сестра, с которой она разговаривала на Торчелло, поклонилась и улыбнулась. Старая притворщица, подумал он, не сомневаясь, что старухи нарочно их выследили.
– Ах, дорогой, мне надо пойти и поговорить с ними, – порывисто сказала она, – благодаря им я была весь день так счастлива!
– Ох, ради всего святого, – застонал он. – Смотри, вот и наша выпивка. И мы еще не сделали заказ. Нельзя немного подождать, пока мы не поедим?
– Я только на минуту, – сказала она, – закажи мне креветки, больше я ничего не хочу. Я ведь говорила тебе, что не голодна.
Она встала из-за стола и, быстро пройдя мимо официанта, несущего напитки, пересекла зал. Казалось, она встретила старых добрых друзей. Он видел, как она наклонилась над столом, пожала руки обеим сестрам и, поскольку там был один свободный стул, подвинула его к столу и села, оживленно что-то говоря и приветливо улыбаясь. Сестры как будто нисколько не удивились, во всяком случае та, с которой Лора успела познакомиться: она кивала и что-то говорила в ответ, тогда как слепая с отсутствующим выражением сидела молча.
Ну и ладно, сердито подумал Джон, тогда я действительно наберусь. Он допил кампари с содовой, заказал еще, потом вспомнил про креветки – скампи – для Лоры, а себе велел принести нечто непонятное, наугад ткнув пальцем в меню.
– И бутылку соаве, – добавил он, – со льдом.
Так или иначе, вечер был испорчен. Вместо интимного, веселого праздника – тягостный бред: спиритические видения, бедная маленькая мертвая Кристина с ними за одним столом, что чертовски глупо, если в своей земной жизни в это время она всегда уже лежала в кровати. Горьковатый вкус кампари соответствовал вдруг проснувшейся в нем жалости к самому себе. Все это время он смотрел на троицу за столиком в противоположном углу: Лора по большей части слушала, тогда как более деятельная сестра о чем-то разглагольствовала, а слепая сидела молча, устремив невидящий взгляд в его сторону.
Она обманщица, подумал он, она вовсе не слепая. Обе они мошенницы, в конце концов, вполне возможно, что это и впрямь переодетые мужчины, как мы придумали на Торчелло, и они нацелились на Лору.
Он взялся за второй бокал кампари. Две порции спиртного, вылитые на голодный желудок, не замедлили сказаться. А Лора все сидела за чужим столиком и, пока деятельная сестрица вещала, время от времени вставляла какой-то вопрос. Появился официант с креветками и второй с заказом Джона – чем-то непонятным, залитым лиловато-серым соусом.
– Синьора не приходит? – спросил официант.
Джон мрачно покачал головой и плохо слушающимся пальцем ткнул в конец зала.
– Скажите синьоре, что скампи остынут, – сказал он, тщательно выговаривая каждое слово.
Он опустил глаза на стоявшее перед ним блюдо и осторожно ткнул его вилкой. Сероватый соус растекся, под ним оказались два огромных круглых куска, по виду похожих на вареную свинину, гарнированную чесноком. Он отрезал на пробу кусочек, положил в рот и стал жевать – да, это была свинина, дымящаяся, сочная, а острый соус оказался, как ни странно, очень сладким. Он опустил вилку, отодвинул тарелку и увидел, что Лора идет через зал назад, к нему. Лора ничего не сказала; оно и лучше, подумал он: его начало тошнить, и он не смог бы ответить. Виной тому было не только спиртное, но и весь этот кошмарный день. Не сказав ни слова, она принялась за креветки. Казалось, она не замечает, что муж не ест. Склонившийся над его локтем встревоженный официант, видимо, решил, что Джон ошибся с выбором, и осторожно убрал тарелку.
