Лариса Чурбанова - Пурпурное Древо Порфирия

Подали сладкий гороховый кисель и духовитое медовое сочиво. И всем хорошо угощение, только князю в его новом медвежьем облике пришлось несладко. Попробовал хлебать питье как раньше- навскид из ковша, да звериная глотка мало к тому приспособлена. Только забил клейкой рыжей жижей ноздри и сам весь облился. Пришлось Ольгерду сунуть морду к самому ковшу и лакать. Сначала дело шло медленно, но потом князь приспособился и быстро опорожнил поднесенную чашу.

- Ты не серчай на Ясельду, добрый человек, - пробурчал в бороду седовласый кривич, по всем ухваткам, видать, местный старейшина. - Не со зла девка тебя оборотила. - Тут он исподлобья глянул на могучую жрицу, тщетно пытающуюся спрятать свои обильные телеса за плетеную занавеску у входа. Она вытягивала шею, пытаясь разобрать, о чем же секретничают мужчины.

- Несчастливая она. Наши местные ее не сватают, вот она и взъелась...

- Что так? - осведомился пегий Хельги, сыто отдуваясь и гладя свой раздувшийся живот. - Девка она вроде бы справная, - и нурманин руками изобразил округлости, по его мнению придававшие жрице женского обаяния.

- Она, вишь, какая оглобля вымахала, - степенно ответствовал староста. - А у нас народ все больше невысокий. И характер у нее опять же того, не сильно покладистый. - Кривич крякнул. - В меня пошло дитятко. - Тут он оживился, словно какая-то замечательная мысль пришла ему в голову, и всем своим грузным туловищем наклонился к Хельги: - Послушай, так бери ее за себя, коли любо. Сядешь тут, построишься. Земли кругом- бери не хочу. Что обработаешь, твое станет. Хату тебе справим. Я за дочкой приданное сильно богатое дам : шкур соболиных и куньих, зуба рыбьего костяного, сошник железный, топор тоже. Даже алатырь-камня солнечного не пожалею!

Мужик сопел, прикидывая чем бы еще прельстить заезжего гостя. Тут в разговор встрял Шиш.

- Что за камень такой? - поинтересовался он. - Слыхать- слыхали, а видеть никогда не доводилось.

Кривич полез в кошель на поясе и осторожно неуклюжими короткими толстыми пальцами извлек горсть застывших медвянных капелек. Желтый прозрачный янтарь заискрился в свете очажного огня. Путники, затаив дыхание, смотрели на маленькое светящееся чудо. В одном кусочке Серый даже разглядел жука со смешно растопыренными усиками. Он казался совсем живым, хотя было совсем не ясно, как можно существовать в камне. Зеленые жесткие надкрылья были полураскрыты, словно насекомое пыталось взлететь и не могло.

- Соглашайся, Хельги, - задорил нурманина дядька. - Девка справная, дородная. Потом добра за ней дают много. Оженим тебя...

- Нет уж, - отрезал пеговолосый. Он сосредоточенно потирал верхушку лба. Видно, на этом самом месте по его представлению и должны прорезаться рога. - Мне на всю жизнь хватило хлопот с Сигрид, будет уже.

Кривич замолчал, но видно было, что идея сделать Хельги своим зятем прочно засела в его лобастую голову.

Серый сунулся было поближе разглядеть чудного жука, уже почти цапнул ладошкой медовый камушек. Только рачительный кривич был настороже. Он мигом сгреб все свое богатство заскорузлой лапой и аккуратно струсил назад в кожаный мешочек.

- Откуда ж такая красотень берется? - поинтересовался Шиш. - Неуж из земли здешней добываете?

- Какое там! У чудинов вымениваем. Они у самого Варяжского моря живут. Как море заволнуется, так выбрасывает на берег таких камушков силу невиданную. Сказывают, что это слезы морской девы.

- Вот бы и нам таких! - с завистью пробурчал Серый, провожая взглядом исчезнувшие в кульке веселые камни.

В общинной избе мало-помалу скапливался аромат веселого застолья. Чуткие ноздри волчонка щекотал пьяный запах пролитого пива и дымный мясной дух. Голова сама собою тяжелела. Ольгерд, на малое время оторвавшийся от еды, заметил что Серый уже почти спит.

- Ну, хозяева ласковые, пора нам и честь знать! - князь легко отодвинул тесанную дубовую скамью. - День у нас сегодня трудный задался, а завтра с ранья в путь собираться. Так что, благодарствуем за хлеб-соль.

Седой староста тоже поднялся и отдал ответный поклон.

- Чем богаты, гостенечки! - ответил по-писанному. - Только, что ж так спешите? Погости ли бы у нас седмицу-другую, оно и ладно бы было.

- Утро вечера мудренее, - встрял в разговор Шиш. А сейчас выспаться не мешает.

- Раз так, ложитесь тут прямо, - широко махнул рукой кривич. - Девки постелю соберут.

Серый проснулся среди ночи внезапно, словно от толчка. Вскочил, повертел головой, огляделся. Тихо все, вроде. Потом его как ударило: куча соломы, на которой с вечера устроился Хельги, пустовала. Сброшенное второпях одеяло валялось на дощатом полу, а на золотистых сухих стеблях еще оставались явные вмятины от тела нурманина. Ясно, что или сам встал или силой уведен он был совсем недавно. Мальчишка принюхался. Кроме знакомого тяжелого запаха, ему явно чудился еще один- легкий, слабо уловимый. Тоже, вроде уже попадавшийся на пути, да вот когда? Только связан он для Серого с какой-то опасностью. Мальчишка сунулся идти по тонкому воздушному следу. По всему выходило, что дверь они не миновали. Тихонько приоткрыв ее, бывший оборотень так и застыл в изумлении.

Прямо перед ним на пушистом кругленьком стожке сена, оставленном с осени для прокорма скота или иных хозяйственных нужд, крепко сплелись два тела. Ясельда явно борола нурманина: плотно обхватила крепкими, не хуже, чем у иного мужика, руками. Она жадно впивалась губами в полураскрытый рот Хельги и хрипло рычала, как не ко времени разбуженная медведица. Мужчина не сдавался, тоже прижав ее одной рукой за толстую полураспустившуюся косищу, другой судорожно стискивая плотный бок. Но дела нурманина были плохи- он хрипел под навалившейся на него тяжестью и раза два даже застонал. Серый рванулся, было, на подмогу боевому товарищу, но тяжелая длань вдруг придавила его плечо.

- Охолони, волчонок, - шепнул неслышно подошедший князь. - Они сами разберутся, что к чему. - И настойчиво подтолкнул мальчика в избяное тепло, плотно прикрыв за ним дверь.

Поутру Хельги был на месте. Только выглядел он неважно: помятая физиономия и выразительные свинцово-серые пятна под глазами явно говорили о тяжелых ночных трудах. Видно было, что схватка ему выдалась не легкая, и сомкнуть глаз не удалось. Почему-то ни Ольгерд ни дядька ни о чем его не спросили, только прятали хитрые ухмылки в усы и старательно отводили глаза. Нурманин же был неожиданно молчалив и задумчив. Вещи свои он сгребал в заплечный мешок машинально, даже не замечая, как трусится тонкой струйкой драгоценная соль из прорвавшегося кулька.

- Может, останемся здесь на денек? - как-то жалко и неуверенно спросил он вдруг у князя, не поднимая головы.