Юрий Тупицын - Эффект серфинга

Демонстрируя потом этот провал моноцитам, прикатывавшим сюда из любопытства от самых дальних уголков Древней реки, Дзю говорил, что на его далёкой родине, Земле, именно так готовят основу фундаментов высотных городов — мегаполисов с населением в миллионы и десятки миллионов человек. Их строили в большинстве случаев на месте старых городов-гигантов. Если такой город не заслуживал превращения в музей-полис, то он тщательно голографировался для истории урбанизма и архитектуры, из него переселяли людей, вывозили все ценное и подводили гравитационную мину. А потом следовал взрыв! И на месте пережившего себя города, городам ведь тоже отпущено историей время жить и время умирать, возникал провал расчётной глубины и площади со скальным монолитом на дне — идеальной основой для высотного строительства и сооружения подземных этажей мегаполиса. Если площадь обречённого на гибель устаревшего города предназначалась не для вторичной застройки, а для лесопарка, то глубина провала делалась минимальной, а сам он заполнялся плодородной почвой, изготовленной из глины, песка и синтетических биогенных полуфабрикатов. Все это казалось моноцитам совершенно невероятным! Но происшедший тут взрыв, свидетелями которого были их местные собратья, реальность провала, представшего их глазам, хотя бы отчасти убеждали их в правдивости рассказов двуногого друга — так на них непохожего!

Оставшемуся в пугающе загадочном мире в полном одиночестве, без вездехода, крупногабаритной аппаратуры и большей части инструментария, погибших вместе с «Надеждой» и Пламеном, Андрею Дзю, лишённому к тому же связи с товарищами на «Антаресе», было не до углублённых исследований уиктянской жизни. К тому же, особенности гибели шлюпа позволили ему вычислить наличие на Уикте разумных существ, ускользающих от наблюдения и, наверное, умело прячущихся от неведомого, с громом и молниями упавшего с неба гостя. Это была не догадка, а именно предвычисление, подобное предвычислению Нептуна, восьмой планеты Солнечной системы, выполненному Леверье и Адамсом в середине девятнадцатого века.

В своё предвычисление Андрей Дзю верил свято! Его отнюдь не обескуражили неудачи бесплодного восьмимесячного поиска некоронованных королей Уикты. Некоронованных, потому что, судя по всему, эти загадочные разумные не сознавали силы своего разума и не то не умели, не то не хотели использовать его потенциальную мощь. Как и всегда, Дзю действовал неторопливо и расчётливо — методом исключений, постепенно одну за другой снимая с роли претендентов на разумность те формы жизни, которые находились в поле его зрения. Через восемь месяцев этот метод себя исчерпал. Дзю обследовал все, что заслуживало хотя бы крохотного в плане своей разумности внимания, а результата не добился! Тогда, изобретательный хитрован, он резко изменил тактику и обратил пристальное внимание на то, что на разумность, казалось бы, претендовать никак не могло, однако же постоянно лезло ему на глаза. Андрей Дзю резонно предположил, что если его интересует уиктянский разум, то и этих некоронованных королей Уикты, если они только существуют, должна интересовать его персона — неведомое здесь существо, свалившееся с неба на их головы и послужившее причиной катастрофы. Катастрофы, в ходе которой, Дзю был убеждён в этом, погиб не только Пламен Делчев, один из небесных пришельцев, но, по крайней мере, и один из уиктянских сапиенсов. Тот самый, который проник в незапертую Делчевым во время очередного визита дверь шлюпа и ухитрился, на свою беду, запустить его маршевый двигатель. То обстоятельство, что он, Андрей Дзю, жив и невредим спустя восемь месяцев после катастрофы, стоившей жизни, может быть, не одному туземцу, убеждало старого космонавта, что они и сообразительны, и гуманны по своей природе. Собственно, это соображение и заставляло Дзю с таким упорством искать незримых сапиенсов Уикты.

Его новая тактика принесла успех. Уже через неделю он обнаружил моноцитов, прирождённых хитрованов, которые и с самим Андреем Дзю могли посостязаться в этом качестве, и вошёл с ними в первый контакт. Со свойственной ему основательностью, Дзю не форсировал знакомство, не навязывался и, проявив истинно ангельское терпение, постепенно завоевал доверие, а потом и дружбу моноцитов. Обнаружив, что не в состоянии научиться говорить на их языке: моноциты переговаривались между собой тонированным, членораздельным свистом, напоминавшим по звучанию пение и щебет хорошо тренированных в своём искусстве канареек, Дзю стал обучать земному языку своего друга — полного, доброго и пылкого, очень любопытного и лукавого по натуре моноцита, которого прозвал Туком. Уж очень он напоминал своим характером колоритного монаха из шайки благородного разбойника Робин Гуда! Позже, с обычным для себя любопытством выслушав легенду о Робин Гуде и его сотоварищах, Тук одобрил земной вариант своего имени.

Тук заговорил на чужом языке с лёгкостью болтливого попугая, запоминая не только само звучание, но и смысл предметных имён существительных и натуральных глаголов. Тук брал на слух и легко повторял любые другие слова и целые фразы, но с пониманием абстракций и содержания сложной по своей логике и смыслу речи дело у него шло туго. Этому была своя причина, и когда Дзю догадался, в чем она состоит, дело быстро пошло на лад. Через полгода они уже свободно говорили с Туком на бытовые темы, потихоньку и незаметно втягивая в круг своих бесед, занятий и показательных опытов других моноцитов. Это не стоило Дзю больших трудов — природное любопытство само толкало этих удивительных сапиенсов ко всему новому, да и присущая им корпоративность, тяга к подражанию делали своё дело. Всем своим знакомым с их собственного одобрения Андрей Дзю давал земные имена, используя для этого фольклорную, литературную и историческую топонимику. В его окружении, постепенно приобретавшем характер эллинской философской школы, появились Добрыня, Сократ, Тимур, Ньютон и многие другие. Дзю поначалу различал их не без труда, а потом делал это с лёгкостью пастуха, знающего на лицо, по повадкам и голосу каждого члена стада. Эта способность старого космонавта членам спасательной партии со «Спики», высадившимся на Уикте, казалась чародейством. Для них все моноциты на одно лицо, хотя употреблять это слово было не совсем правильно — лица-то у сапиенсов с Уикты как раз и не имелось. Серо-зеленые шары величиною с хороший арбуз, — вот и все!

Через год после начала занятий с Туком, так и оставшимся близким другом пришельца с небес, Андрей Дзю занял у моноцитов Древней реки примерно такое же положение, какое в своё время Миклухо-Маклай имел у папуасов берега Новой Гвинеи.