Евгений Загданский - Прыжок в бессмертие

— Финансовой олигархии вы опасаетесь, перенаселения планеты тоже, а отобрать более чем у одного миллиарда людей веру не боитесь?

— Нет, почему же… Ни на чью веру мы не покушаемся…

— Как бы не так… — не в интересах Медж было придерживаться логики. Если бы церковь с помощью вашего "Комплекса" смогла возвращать жизнь, представляете, что было бы? — А так…

Ничего не ответив, Майкл сел на камень, опустил лицо на колени и глубоко задумался. Нет, сегодня о любви говорить не удастся. Он, Майкл, тоже боится, что "комплекс Манджака" вначале вызовет ожесточенную борьбу между финансовыми олигархиями; "бешеные", уйдя в подземные города, потеряют страх перед смертью, перед войной, и тогда достаточно будет малейшего повода, ничтожного случая… Может быть, в конце концов, те же чувства владеют и Медж? Значит, моя позиция и позиция Медж не так уж непримиримы… А этот врач? Может быть, рассказать о нем?"

Майкл поднял голову и посмотрел снизу вверх на Медж.

Взгляд ее был устремлен куда-то далеко за горизонт.

— Так ли уже все безнадежно, как мы с вами представляем?..

— Почему безнадежно?.. То, о чем думаю я…

— Нет, Медж, то, о чем думаете вы, может снова отбросить человечество в средневековье…

— Что же вы предлагаете?..

— Мне кажется, что мы с вами немножко смешны… "Комплекс Манджака" еще не создан… Неизвестно, удастся ли все это…

— Когда "удастся", будет уже поздно, — возразила Медж.

— Может быть, мы послушали бы, что думают по этому поводу наши отцы?

— Поколение наших отцов меньше всего склонно думать о своей ответственности, — тихо сказала Медж. — Они доказали это уже не раз…

— Медж, вы слышали историю об одном аргентинском враче? — Майкл поднялся и подошел к Медж. — Это настоящий герой нашего века. Он много работал с прокаженными и нашел средство…

— Оставьте, Майкл, — капризно скривила губы Медж, — мне вовсе не хочется слушать о прокаженных…

— Нет, я хочу рассказать вам историю о человеке, который может стать подлинным героем нашего времени…

— Я устала, дорогой Майкл, расскажите как-нибудь в другой раз…

— Нет, послушайте сейчас… Эту историю мне рассказали почти телеграфным языком… Она очень короткая…

Но Медж положила руки Майклу на плечи, повернула его лицом к тропинке, ведущей к вольерам, и ласково толкнула вперед. Юноша, словно загипнотизированный, покорно подчинился. Сделав десять, двадцать шагов, он неожиданно почувствовал себя пленником и подумал о том, что, будучи пленником, не сможет стать товарищем или другом Медж. Может быть, и хорошо, что он не сказал ей сегодня о своих чувствах…

Когда они подошли к третьему вольеру, то увидели, что Манджак сидел на стволе срубленной пальмы и с видом усталого человека, только что окончившего трудовой день, наблюдал за собакой в вольере. Байлоу тоже прильнул к металлической сетке.

— Неужели?.. Черт возьми, неужели это верно?.. — хрипел Байлоу. — Да это же моя собака… Эти белые отметины на морде спутать нельзя. Но что это она так пугливо оглядывается… и, кажется, немного хромает… Просто невероятно, немыслимо, непостижимо… Это вам не кенгуру. Там все экземпляры один другого стоят. "Серийное производство". А вот это-другое дело. Первый воссозданный "индивидуум"!

Стоявшая до сих пор безмолвно Медж вдруг подбежала к вольеру и громко позвала собаку:

— Фауст, Фауст, дорогой мой Фауст! Как ты здесь очутился? Выпустите же отсюда мою собаку, — обратилась она к Манджаку.

Громадный светло-коричневый боксер, услышав кличку Фауст, остановился в нерешительности посреди вольера. Что-то неопределенное происходило в нервных клетках мозга собаки.

Она то пыталась подойти к Медж, то порывалась убежать подальше от людей в глубь вольера, туда, где виднелось черное пятно тени. Вот она переминается с ноги на ногу, дрожа всем телом и злобно скаля зубы. Затем с собакой что-то произошло. Она словно вспомнила своих хозяев и стала с разбегу бросаться на металлическую сетку.

Овладевший собой Байлоу посмотрел в сторону Манджака и, массируя рукой подбородок, удовлетворенно сказал:

— Ну, вот. Вас можно поздравить с победой. Пусть воссозданный вами "индивидуум" еще не обладает высокоорганизованным интеллектом, но в принципе задача уже решена!

— Медж, оставьте в покое собаку, — властным голосом сказал Манджак. — И уйдите, пожалуйста, подальше от вольера.

Не обращая внимания на грубый тон Манджака, безусловно обидевший дочь, Байлоу подошел к нему ближе и продолжал разговор:

— Отлично. Теперь ни у вас, ни у меня не будет сомнений.

Я сразу вас разгадал. Такие люди, как вы, обязательно приходят к намеченной цели. Я плохо разбираюсь в научных идеях, но по физиономии могу прочесть точно, сколько кто стоит. Впрочем, вы, кажется, недовольны опытом?

— Нет, нет, — поспешил заверить его Манджак, — просто хочется все обдумать. Вы не подозреваете, как часто в науке мимолетная радость открытия чередуется с многими годами безрезультатных поисков. Иной раз кажется, что ты у цели… Но нет числа преградам и препятствиям.

— Оставьте, Тед, — Байлоу понял его по-своему. — Мы не дети, и я не буду требовать от вас невозможного. Но всю работу нужно поставить более солидно. Нет, не возражайте. Я мог согласиться на вашу причуду с этим островом в начале работ только потому, что вы для меня были до некоторой степени котом в мешке. А теперь… Я должен оградить вас и вашего сына от каких бы то ни было случайностей… Остров в океане, вы сами понимаете, не защищен ни от стихийных сил природы, ни от посягательств людских… Кто знает истинные мотивы, побудившие того человека прибыть к вам на остров?..

— Вы говорите о Чезаре Блеке?

— Я ничего о нем плохого не знаю. Но представьте себе, что он в кругу таких же симпатичных людей расскажет, что ученый с мировым именем, Тед Манджак, и его сын проводят какие-то таинственные опыты на одном из островов Тихого океана… Я не поручусь, что на следующей неделе здесь не появится целая флотилия лодок этих сторонников мира. Они станут пикетировать остров. Требовать от вас чистосердечного интервью… Газетная шумиха вокруг вашего имени крайне нежелательна…

— Мне нечего опасаться. Впрочем есть одно обстоятельство…

— Вы не правы. Мы обязаны быть осторожными. По общему признанию, Пентагон расшифровал все свои атомные тайны, взорвав бомбы над Японией… Кто знает, может быть, газетная шумиха вокруг вашего имени сыграет с нами столь же злую шутку… А о каком обстоятельстве вы говорите?..

— Я боюсь будущего. Люди и так ежедневно опасаются термоядерной катастрофы… Не кажется ли вам, что машина может вызвать во всем мире беспорядки?..