Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

— Вы, святой отец, на нас не гневайтесь за то, что мы спрашиваем… — вставила стоявшая поблизости женщина. — Мы только хотим знать, как было дело…

— Это правда, что у Барта души человеческие заточены в клетки?.. Что они бьются, словно птицы, и просят живых о спасении?

— Человек не может ни минуты жить спокойно, пока эти бесовы отродья измываются над душами человеческими…

— А правда, ваше преподобие, будто душа того, которого из могилы вынули, напрасно просит смилостивиться над ней?..

Вопросы сыпались один за другим. Гул усиливался.

Альберди изменился в лице, все более волнуясь. Необходимо было немедленно нейтрализовать возрастающее возбуждение толпы, но он, казалось, не замечал серьезности положения.

К счастью, а может к несчастью, инициативу взял в свои руки молодой метис, тот, что задал первый вопрос. Он вскочил на багажник и, встав рядом с Альберди, гаркнул во весь голос:

— Тихо! Не орите! Дайте его преподобию говорить!

Толпа немного успокоилась.

— Падре нам скажет! — сказал метис, обращаясь к Альберди и одновременно к стоявшим внизу женщинам и мужчинам. — Падре никогда не лжет! Вы же знаете! Его преподобие скажет нам, как все было!

Альберди смотрел на меня глазами, полными напряжения и беспокойства. На его щеках выступили красные пятна.

— Не знаю, поймете ли вы то, что я скажу, — наконец произнес он. Голос его дрожал. — До сих пор человеческая душа после смерти пребывала исключительно в руце божией… И пребывает! Только он имеет над ней власть. Молитвой можно ей помочь. Только молитвой! Неисповедимы пути господни! Множество необычного на этом свете делается, но не всегда то, что кажется на первый взгляд святотатством и низостью, действительно направлено против бога. Вы спрашиваете, что происходит в институте Барта? Я не собираюсь от вас ничего скрывать! Там совершено удивительное! То, что еще никогда не встречалось в мире. Действительно, там сумели сохранить душу человека, дабы могла она общаться с живыми людьми, хотя тело его умерло и превратилось в прах.

По толпе пробежал ропот.

Катарина судорожно впилась пальцами в мою руку, и я увидел, что она с ужасом смотрит на Альберди.

— Однако это сделано не с помощью сатаны, а силой человеческого разума, — продолжал священник, постепенно беря себя в руки. — Просто люди все лучше познают тайну, которая до сих пор была исключительно уделом бога. Я не хочу этим сказать, что они делают это наперекор желаниям бога! Повторяю! Неисповедимы пути Провидения!.. Не нам вмешиваться в эти дела.

— Слышите, люди, что говорит святой отец?! Все это чистейшая правда! — крикнула из толпы какая-то женщина.

— Убили человека, а душу его в клетке держат! — истерически выкрикнул кто-то.

— А теперь сына его хотят убить! Игнацио говорил… Он там!

Толпа опять заволновалась. Отовсюду неслись негодующие выкрики. Возбуждение росло.

— Успокойтесь! Вы не поняли, о чем я говорю! — кричал Альберди.

Но толпа уже не собиралась успокаиваться.

— Я буду говорить! Слушайте! Успокой их! — обратился Альберди к метису. Но юноша только развел руками и, даже не пытаясь утихомирить толпу, соскочил с машины.

— Люди! Мы здесь стоим, а там мучают христианские души! — душераздирающе кричала какая-то женщина.

— Пусть его преподобие ведет нас!

— Нет! Нет! — отчаянно кричал Альберди. — Не слушайте, что они говорят! Не двигайтесь с места!

— Слышите? Падре говорит, чтобы мы шли!

— Чего стоите! Скорее! Скорее!

Толпа явно напирала. Сначала поодиночке, потом все большими группами женщины и мужчины двинулись к повороту шоссе.

— Стойте! Стойте!

Толпа двигалась, обходя нашу машину и стоявшего на ней священника.

— Стойте! Заклинаю вас именем Христовым! — кричал Альберди охрипшим голосом.

Но его уже никто не слушал.

Дорога перед нами опустела.

Священник соскочил на землю. Мгновение он стоял, глядя на удалявшихся людей, потом вдруг словно пришел в себя и кинулся в машину.

— Поезжайте за ними!

Я включил зажигание. Уже начал поворачивать, когда Катарина схватила меня за руку.

— Нет! Это бессмысленно. Вам их уже не задержать. Где ближайший полицейский пост?

— За церковью, у шоссе!

— Поезжай как можно скорее!

Такой сумасшедшей езды Пунто де Виста, пожалуй, еще не видело. За какие-нибудь три минуты мы были на месте.

Деревня была пуста.

В небольшой каменной постройке, где помещался полицейский участок, было тихо. Дверь была закрыта, но Альберди принялся стучать в дом командира поста, расположенный позади полицейского участка.

Нам казалось, что прошло много времени, прежде чем дверь открылась и на пороге появилась худая невысокая женщина в фартуке.

— Ах, это вы, ваше преподобие, — неуверенно сказала она.

— Где муж? — спросил Альберди.

— Больной… лежит с утра…

— Подождите меня здесь! — бросил священник в нашу сторону и быстро вошел в дом, провожаемый беспокойным взглядом хозяйки.

Женщина закрыла дверь, а мы с Катариной остались на крыльце.

— Если этот болван действительно болен… — вздохнула Катарина. — Тут важна каждая минута.

Я взглянул на часы.

— Толпа доберется до института не раньше чем через семь — десять минут. Если бы мы немедленно выехали, то могли бы еще успеть.

— А вдруг этот тип начнет отнекиваться? Да еще пока Альберди вытащит его из постели… Боюсь… Очень боюсь, что может быть уже поздно! Наверное, лучше было бы самим туда ехать…

Катарина нервничала все больше.

— А может, мы сгущаем краски? — попытался я хоть немного ее успокоить. — Сомневаюсь, чтобы они пробовали ворваться в помещение института. Пожалуй, побоятся. Самое большее, закидают дом камнями, выбьют несколько стекол…

— Нет… Нет… — возразила Катарина, сдерживая нервную дрожь губ. — Это серьезнее, чем вчера. Если Альберди не удалось их остановить, значит, они пойдут на все, Да Сильва, видимо, неплохо подготовил почву.

— Так ты думаешь, это его рук дело?!

— Несомненно! Жаль, что мы не поехали прямо в институт. Можно было бы предупредить… Забаррикадировать вход… Там сейчас не больше пяти человек… Не знаю, есть ли им чем обороняться. И попытаются ли они применить оружие… Это ужасно… Это я виновата… — она нервно взглянула на часы. — Когда он, наконец, выйдет?!

— Успокойся! Еще успеем! А ехать сразу не было смысла. Боюсь, мы вообще не проехали бы. Они могли нас не пропустить. Не знаю, есть ли туда другая дорога…

— Прошло уже четыре минуты… Что он копается? Они уже, наверное, там!