Юрий Козлов - Проситель

-- Да? -- услышал он, наконец голос Дарьи.

Берендеев молчал, ужасаясь нежности родного голоса, а также тому, что нежность направлена не на него, а вовне -- в мир, ведь Дарья не могла знать, кто именно в данный момент ей звонит.

-- Это я, -- сдавленно произнес он.

-- Я слушаю тебя.

Почти физически Берендеев ощущал, как в данный момент его жене скучно. Точно так же скучно становилось ему, когда, допустим, звонили из Союза писателей, приглашая на заседание бюро секции фантастов. Знакомые Берендеева завидовали его семейному счастью, называли за глаза их дом "святым семейством". И сейчас еще его семья была крепка, по крайней мере, он надеялся, но одновременно чувствовал (вернее, предчувствовал), как все рушится. Как будто лавина катилась с гор. Он протягивал навстречу лавине руки, но они были ватными, бесплотными, совсем как во сне, когда он бил Дарью по лицу за предполагаемую измену. Камни с грохотом катились сквозь его руки.

-- Чем занимаешься? -- Берендеев не знал, как ему поделиться с женой своими новыми ощущениями. Или "волевыми импульсами", как сказали бы психологи. Он искренне хотел поделиться, но в то же время сознавал, что той степени близости, когда можно делиться самому до конца не ясными, загадочными ощущениями, между ними уже нет. Берендеев подумал, что если он сейчас начнет объяснять Дарье, что отправится туда, не знаю куда, принесет то, не знаю что, то сильно проиграет в ее глазах в сравнении с удалыми торговцами металлическими окатышами и ферросплавами. Он как будто живьем увидел их, обступивших Дарью, со скептически-игриво-похабными улыбками на опухших от частого припадания к рекам, полным вина, лицах. Эти ребята знали, куда идти и что принести.

-- Я хочу сказать, что я... Ну... одним словом, нашел способ несколько поправить наши скорбные финансовые дела. Я только что звонил в издательство... Ты представляешь, они сказали, что...

-- Руслан, я занята, -- пожалуй, впервые в жизни не дослушала его до конца жена.

-- Занята? -- Берендеев как будто снова стоял под ледяным душем, но уже не таким приятным, как утром. -- Чем занята?

-- В данный момент? -- уточнила Дарья.

-- В данный момент.

-- В данный момент я перепечатываю на компьютере срочный контракт, -исчерпывающе объяснила Дарья.

Берендеев почувствовал, что ухмылки на лицах торговцев металлическими окатышами сделались еще похабнее и шире. Он вспомнил, как несколько дней назад Дарья пришла с работы поздно и определенно выпивши, хотя и старалась держаться прямо, ступать твердо, произносить слова четко. Когда Берендеев припер ее к стенке -- хотя мог и не припирать, все было ясно как божий день, -- она сказала, что задержалась потому, что перепечатывала срочный контракт, он, мол, тут же и был подписан радостными покупателями, поэтому пришлось -- куда денешься? -- выпить за успех предстоящего дела.

Берендеев подумал, что тесное общение с торговцами металлическими окатышами определенно не пошло его жене -- в смысле гибкости ума -- на пользу. Ее отговорки сделались безликими и стандартными, как эти самые окатыши. Должно быть, "срочный контракт" было для этой публики тем же самым, что раньше -"задержался на партсобрании".

-- Ладно, прости, что побеспокоил, -- спокойно (в такие мгновения он почему-то чувствовал свое сердце) произнес Берендеев.

-- Я действительно занята, Руслан. -- Дарья с радостью повесила трубку.

Каждый раз, не найдя взаимопонимания с Дарьей (не суть важно, на какое время), Берендеев переживал чувство невозможной горькой свободы, сродни тому, какое может испытывать человек, у которого сгорел дом и которому некуда идти. Конечно, этот человек несчастен, потому что разом лишился всех прежних привязанностей и обязанностей. Но и счастлив (хотя пока и не сознает), потому что приобрел целый мир, то есть эту самую горькую свободу.

"Только зачем мне это?" -- подумал Берендеев.

Тем не менее он как будто уже находился в новом мире (в другом измерении), отправляясь в сахарное издательство. Он пока еще ничего не приобрел в другом измерении, в новом мире. Следовательно, ничего не мог и потерять. Когда нечего терять -- жизнь предстает простой и логичной, как законы геометрии.

Войдя в сахарное издательство, Берендеев изумился, впервые в жизни увидев секретаршу за компьютером. Сколько он помнил, она всегда или пила чай, или говорила по телефону, не обращая ни на кого ни малейшего внимания.

-- А, это вы, -- неожиданно отреагировала она на появление Берендеева, -очень хорошо, я как раз печатаю ваш контракт.

"Срочный", -- чуть не добавил Берендеев.

Определенно, контракты превращались для него в наваждение.

Его удивило, как легко, если не сказать -- радостно лысоватый молодой человек расстался с суммой, какую прежде не платил ни одному писателю ни при каких обстоятельствах. Не потому, естественно, что сумма была велика -- по понятиям молодого человека (Берендеев в этом не сомневался), она была ничтожна, -- но и такую сумму не полагалось выплачивать авторам, как не полагалось, скажем, опускать в стеклянную банку нищего двадцатидолларовую бумажку.

То, что он без звука расплатился с Берендеевым на его, Берендеева, условиях, свидетельствовало, что что-то в мире изменилось. Берендеев, впрочем, даже не попытался осмыслить суть столь внезапных и благоприятных для него изменений, продолжая в режиме отсутствующей в русском языке формы времени -вечно длящегося настоящего -- переживать утренний телефонный разговор с женой.

-- Мне бы взять где-нибудь кредитик миллиардов в десять, -- вздохнул, провожая Берендеева (то есть оказывая ему неслыханный почет) до железной двери, сахарный издатель. -- На любых условиях. Тогда бы развернулся. Книжки бы летели как пули. Или... не летели, -- добавил задумчиво. -- На хрен мне с десятью-то миллиардами -- книжки? Главное, чтобы... в голову не летели!

Берендеев подумал, что молодой человек, делясь с ним наболевшим, принимает его за кого-то другого. Или просто говорит вслух, принимая Берендеева за ничто, за воздух.

-- Я бы приткнул их куда-нибудь на хорошие проценты, и все дела, -продолжил молодой человек, пытливо вглядываясь в лицо Берендеева уже отнюдь не бегающими глазами (крупные суммы, видимо, их тормозили, как магнит). -Что-нибудь услышишь -- дай знать. Думаю, мы с тобой договоримся.

"Наверное, он издевается надо мной", -- подумал Берендеев.

-- Буду иметь в виду, -- прикрыл за собой выкрашенную в аспидно-черный цвет бронированную дверь.

Перед самым входом в метро он зачем-то задрал голову вверх. Взгляд наткнулся на одиноко трепещущее на металлической мачте на невообразимой высоте объявление. Отрывные талончики с телефоном Штучного доктора топорщились на ветру, и казалось, что к металлической мачте прибита за крыло птица.