Роберт Сойер - Жить дальше

Как и планировалось, ответ содержал тысячу заполненных «анкет», случайно выбранных из 1206343 наборов ответов, оставленных посетителями на веб-сайте, в создании которого Сара принимала участие. По правде, случайно выбранными были лишь 999 из них; тысячный, засунутый куда-то в середину, принадлежал самой Саре. Разумеется, она не тайком его туда поместила. После того, как Дон и Карл вложили эту идею ей в голову, она высказала её собрании функционеров SETI, и отделу связей с общественностью она пришлась по душе. Публике такое очень понравится, сказали они.

На церемонии ключевым исследователям раздали сувенирные CD-ROMы с архивными копиями ответного послания, однако ответы, которые были даны на вопросы «анкеты» реальными людьми, не сделали достоянием общественности. В соответствии с просьбой драконианцев они до сих пор хранились в тайне, чтобы мнение одних участников опроса не влияло на мнение других в случае, если понадобится задать дополнительные вопросы.

Пол в центре управления был выложен бежевой и коричневой плиткой, чередующейся в шахматном порядке, и от вида этого узора у Дона кружилась голова, даже больше, чем от зрелища гигантской чаши телескопа и смонтированной над ней 600-тонной инструментальной платформы, видимых сквозь наклоненное наружу окно.

Учёные, журналисты и небольшое количество таких, как он, родственников втиснулись в центр управления.

Электрические вентиляторы стояли на кожухах аппаратуры или лепились к ним сбоку, но, несмотря на раннее утро, жара стояла невыносимая. Дон смотрел, как Сара садится за центральный Г-образный стол и вызывает ответное сообщение со своего ноутбука. Он предложил ей произнести какую-нибудь запоминающуюся фразу — её собственные слова о «маленьком шаге» — но она отказалась; то, что она отправляла к звёздам, было важнее всего, что она могла при этом сказать. Так что, пробормотав лишь «Всё в порядке, запускаю» она кликнула мышкой куда-то в экран, и на мониторе ноутбука появилась надпись «Идёт передача».

Раздались крики, откуда-то появилось шампанское. Дон стоял на периферии собрания, наслаждаясь зрелищем счастливой Сары. Немного погодя седовласый представитель Международного Астрономического Союза зазвенел по своему бокалу с шампанским модной монблановской ручкой, привлекая всеобщее внимание.

— Сара, — сказал он, — у меня есть для вас кое-что. — Он открыл один из укреплённых на стене металлических шкафчиков. Внутри оказался памятный приз: с мраморным основанием, увитой шёлковыми лентами центральной колонной и, наверху, с крылатой Афиной, тянущейся к звёздам. Он наклонился, достал трофей из шкафчика и поднял перед собой, словно оценивая большую бутылку вина. А потом, громко и отчётливо, чтобы услышали все, прочитал надпись на табличке:

— «Саре Галифакс», — сказал он, — «которая догадалась».

Дон поднимался по лестнице, ведущей от полуподвальной квартирки Леноры наружу. Уже перевалило за одиннадцать, а район здесь, как она сказала, был не слишком спокойный. Но сердце у него колотилось не из-за этого.

Что он наделал?

Это случилось так быстро, хотя и было очень наивно с его стороны не догадаться, к какому завершению вечера клонит Ленора. Но прошло уже шестьдесят лет с тех пор, как ему в прошлый раз было двадцать, и даже тогда он разминулся с сексуальной революцией на десять лет. Свободная любовь 1960-х была для него слишком рано; как война во Вьетнаме и Уотергейт, это были вещи, оставившие по себе лишь смутные детские воспоминания и, разумеется, никакого непосредственного опыта.

Когда же, в пятнадцать, он начал собственные неумелые вылазки в область секса — по крайней мере, секса вдвоём — люди уже боялись болезней. А одна девочка из его класса уже успела забеременеть, и это оказало остужающий эффект на остальных. И всё же, хотя моральная сторона секса тогда уже не была существенной — каждый в поколении Дона хотел этим заниматься, и очень немногие, по крайней мере, в зажиточном пригородном районе Торонто, где он вырос, считали, что этого нельзя делать до брака — сам акт всё ещё считался чем-то серьёзным, хотя, если вспомнить, что началось десять лет спустя, их страхи подцепить гонорею или лобковых вшей казались откровенно смешными.

Но — как это говорится? Старое снова становится новым? СПИД, слава Богу, был побеждён — почти каждый ровесник Дона знал кого-нибудь, кто умер от этой проклятой болезни. Большинство других передающихся половым путём болезней также были уничтожены или очень легко излечивались. А безопасные, фактически стопроцентно надёжные средства химической контрацепции для мужчин и женщин были легко доступны в Канаде. Всё это в комбинации с общим спадом напряжённости привело ко второй эре сексуальной открытости, невиданной со времён Хейт-Эшбери[45], Рокдейл-колледжа[46] и, конечно же, «Битлз».

Но, думал Дон, шагая по разбитому тротуару, он знает, что это всё отговорки. Неважно, в каком состоянии находится мораль современной молодёжи — она не из одного с ним мира. Важно то, что думает его поколение — он и Сара. Он сумел прожить шестьдесят лет, даже раз не сбившись с прямого пути, и вдруг — бабах!

Сворачивая с Эвклид на Блур, он достал датакомм.

— Звонить Саре, — сказал он; ему нужно было услышать её голос.

— Алло?

— Привет, дорогая, — сказал он. — Как… как спектакль?

— Отлично. У того парня, что играл Тевье, голоса немного не хватает, но он всё равно очень хорош. А как твои крылышки?

— Здорово. Просто здорово. Я сейчас иду к метро.

— О, хорошо. Только я тебя уже, наверное, не дождусь.

— Конечно, конечно, ложись. Только оставь мою пижаму в ванной.

— Ладно. Увидимся.

— Ага. И…

— Да?

— Я люблю тебя, Сара.

Когда она ответила, в её голосе слышалось удивление.

— Я тоже тебя люблю.

— И я уже иду домой.

Глава 25

— Но я всё равно не понимаю, — сказал Дон в 2009, после того, как Сара догадалась, что первое послание с Сигмы Дракона — это опросный лист. — Я не понимаю, с какой целью инопланетяне могут интересоваться нашей моралью и этикой. Ну, то есть — разве им не всё равно?

Сара и Дон снова были на одной из своих вечерних прогулок.

— Потому что, — ответила Сара, когда они проходили мимо дома Фейнов, — все разумные расы со временем столкнутся с похожими проблемами, и если в их среде имеются индивидуальные психологические вариации — а они обязательно есть, если только они не объединились, как ты предлагал, в ульевый разум — то они эти проблемы обсуждают.