Юрий Брайдер - Особый отдел и око дьявола

Взмахнув платочком, старуха пустилась в пляс.

Укуси меня за ухо,Укуси меня за грудь,А когда я буду голой,Укуси за что-нибудь.

Ах ты, Ваня, милый Ваня,Своё счастье ты проспал.Сколько раз тебе давала,Ты ни разу не попал.

Не ругай меня, мамаша,Что в подоле принесла.Богородица-то нашаТоже в девках родила.

— Ну это уже вообще! — покачал головой Цимбаларь. — Неужели подобная похабщина могла заинтересовать сотрудницу серьёзного научно-исследовательского института?

— То, что я тебе сейчас пропела, её как раз таки и не заинтересовало, — продолжая приплясывать, пояснила Парамоновна. — Глянулись ей совсем другие частушки. Тебе я их петь стесняюсь. Ну если только самые безобидные...

Как на нашем огородеВыросла вдруг жопа.Жирная, мясистая,Местами волосистая.

Полюбила тракториста,Как-то раз ему дала.Целый месяц сиськи мылаИ соляркою ссала.

Мой милёнок тракторист,Ну а я доярочка.Он в мазуте, я в говне,Чем же мы не парочка?

— Браво, браво! — Цимбаларь захлопал в ладоши. — Даже не предполагал, что в вас таятся такие таланты... Кстати, давно хотел вас спросить. Говорят, что вы были одной из последних, кто видел Черенкова живым?

— Ага, видела, — подтвердила Парамоновна. — Я к нему вечерком забежала, сказать, что завтра позже приду. А он в это время бриться кончил и одеколонился. Очень уж от него опиумом шибко пахло.

— Чем-чем? — не понял Цимбаларь.

— Опиумом, — с важным видом объяснила старуха. — Деколон такой. Ненашенский.

— А-а-а, — понимающе кивнул Цимбаларь. — Он случайно не к Ложкину в гости собирался?

— Нет, там уже давно гуляли.

— Тогда куда же?

— Я сама над этим долго кумекала. Да так ничего и не раскумекала. Мужик как волк. Ему главное — на охоту выйти. А про то, куда потом ноги принесут, он не думает.

— Какие отношения были у Черенкова с Ложкиным?

— Обыкновенные. Заискивал перед ним Ложкин.

— Не ссорились, значит?

— Нет.

— А как с другими деревенскими?

— Ну как тебе сказать... Он особняком держался. Власть всё-таки... Хотя иных выделял. С батюшкой нашим дружбу водил.

— Что вы говорите! — удивился Цимбаларь. — А я-то думал, что он был безбожником.

— Нет, на службу наведывался. Случалось, и причащался.

— Ну а с женщинами как у него дело обстояло?

— Ох, не хочу сплетни разводить! — Такая преамбула, по-видимому, означала, что именно сплетнями она сейчас и займётся. — Кобель он был, между нами говоря. К библиотекарше наведывался, а учителке тайком ребёночка сделал.

— Вот это да! — Цимбаларь и вправду был ошарашен. — А не могло ли убийство Черенкова быть местью за Решетникову?

— Кто же за сироту отомстит... — пригорюнилась старуха. — Она всё больше с Малыми детушками водилась, на взрослых глаза поднять не смела. Боялась нас, дикарей.

— Ну ладно, — Цимбаларь встал. — Не буду отвлекать вас от творческого процесса. Спасибо за обед. Но в следующий раз лучше опять налепите пельменей. С медвежатиной.

Он поспешил на опорный пункт, включил компьютер и отыскал материалы, касающиеся Решетниковой. Вывод патологоанатомов был краток и разночтений не допускал: смерть наступила в результате отравления гемотоксическими медикаментозными веществами, предположительно ацетилсалициловой кислотой. Исследование внутренних органов по просьбе родственников не проводилось.

Когда окончательно стемнело, Цимбаларь сделал вылазку к магазину. На сторожевой пост только что заступил Борька Ширяев, чуть-чуть более весёлый, чем обычно.

— Кроме истопника, никого к магазину не подпускать, — наставительным тоном произнёс Цимбаларь. — И учти, я дверь на всякий случай опечатал.

— Не изволь беспокоиться, товарищ майор, — Борька скорчил дурашливую гримасу. — Всё будет в самом лучшем виде. Мимо меня даже мышь не проскочит.

— Мыши пусть себе скачут. А за людьми присматривай. О ком речь, ты, наверное, догадываешься. Часа в два ночи я тебя сменю.

— Да зачем тебе лишние хлопоты! Отдыхай спокойненько. Как-нибудь до утра перебьюсь. Меня в зоне, бывало, в карцер сажали. Температура та же самая, что и снаружи. Ничего! И по двое суток сиживал, и по трое. Это при лагерной-то кормёжке. А здесь красотища! Шкалик принял — и дальше сторожи. Пусть теперь мне лагерные вертухаи на вышках завидуют.

— Ты шкаликами-то не очень увлекайся. Потерпи немного. В два часа ночи я здесь буду как штык. — Провожаемый вспышками северного сияния, Цимбаларь отправился домой.

Надо было хорошенько отоспаться, ведь впереди предстояла не только мучительная ночь, но и хлопотливый день. В десять утра возле магазина должны были собраться члены ревизионной комиссии.

Однако долго поспать ему не удалось. Где-то около полуночи под подушкой запищала рация.

— Я «Третий», я «Третий», — голос Людочки был до неузнаваемости искажён радиопомехами. — Вызываю «Первого».

— «Первый» на связи, — отозвался Цимбаларь. — Слушаю тебя.

— Прости, что я тебя сегодня отшила, — сказала Людочка. — Ведь для того, чтобы поговорить с кем-то из вас, мне приходится убегать в кладовку. А дети всё подмечают.

— Да я и не обижаюсь. Просто на тот момент мне хотелось услышать знакомый голос.

— У тебя опять неприятности?

— Что значит — опять? Здесь это моё перманентное состояние... Ну а как ваши делишки?

— Ванька от тоски совсем извёлся. Конечно, это задание не для него. Он привык общаться с бродяжками и юными наркоманами, а в Чарусе совсем другой контингент. Дети его пока чураются... Хорошо ещё, что тут практически нет кошек.

— Я тоже это заметил. В деревнях кошек по избам не держат. Дескать, пусть себе ловят мышей в хлеву. А в условиях севера им зимой не прокормиться. Они же выходцы из тёплых стран. Как и Цимбалари.

— Знаешь, а я настроила спутниковый телефон. Сейчас мы в любой момент можем связаться хоть с Москвой, хоть с американским штатом Юта. Свой ноутбук я уже подключила через спутник к Интернету... А, чёрт... — голос Людочки стал прерываться.

— Что случилось?

— Опять эти проклятые шумы... Голову даю на отсечение, что кто-то настраивается на нашу волну.

— Ну ты и мнительная! Выгляни лучше в окно. Видишь, какие столбы света гуляют по небу? Так бывает только в магнитную бурю.

— Подожди, подожди... — странная интонация, появившаяся в голосе Людочки, не предвещала ничего хорошего. — Это не столбы света гуляют по небу. Это что-то горит неподалёку... Вон уже и люди бегут по улицам.

В то же мгновение в окно опорного пункта забарабанили кулаками.