Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

— Перестраховка! А если квартира Кайны — ловушка?

— Это невозможно.

— А если Кайна и сама не знает об этом?

Кронин не нашелся что возразить.

— Вот то-то и оно, — сказал Снегин. — Но делать нечего. Раз уж Кайна оказалась посвященной в твои дела и ей кое-что доступно в этом мире, поговори с ней о Хаасене. Может быть, она поможет выйти на него.

Кронин взглянул на него с откровенным удивлением.

— Ты предлагаешь познакомить Кайну Стан с операцией?

— Ни в коем случае! Просто ты обеспокоен судьбой товарища. Разве это не естественно?

— Что-то я тебя не пойму, Всеволод, — задумчиво проговорил инженер. — Не шарахаешься ли ты от чрезмерной осторожности к необоснованному риску?

— Обстановка сильно усложнилась, Алексей. С освобождением Тура надо максимально поторопиться… Сам знаешь, иногда не рискнуть…

— Сейчас рискуешь ты один, Иван связи с тобой не будет. К тому же ведь ты уверен в Кайне!

Внимательно разглядывая товарища, Алексей ответил про себя, что тот явно чем-то взволнован.

— Что еще случилось, Всеволод? — спросил он. — Поверь, я спрашиваю не из праздного любопытства, а для того, чтобы знать, до какой грани риска разумно доходить.

Снегин кивнул:

— От Хаасена получено письмо.

— От Хаасена?!

— Он написал и отправил его еще до похищения. Наверное, почувствовал за собой слишком уж плотную слежку и решил подстраховаться. Зашел в какое-нибудь кафе, бар, бюро, написал и бросил в почтовый ящик. Письмо короткое, всего на одной страничке, и написано в явной спешке… Тур, конечно, знал, что если он пошлет письмо прямо в консульство, то его наверняка перехватят. Поэтому и направил его своему далийскому другу Альгибу Хинглу. Это одаренный физик, возглавляющий группу по освоению производства нейтрида. Далийцы всячески поощряли его контакты с Туром. А они занимались не столько физикой, сколько чуть ли не до драки спорили по вопросам мироздания. Хингл лично доставил нам конверт Хаасена.

Алексей невольно улыбнулся, представив себе дискуссии Тура и Хингла. Ему ведь и самому приходилось спорить с Хаасеном.

— И что же было в письме?

Снегин с присущей ему четкостью и лаконизмом передал содержание письма.

— Не может быть! — вырвалось у Кронина.

— Может, — жестко сказал Снегин. — Теперь ты достаточно хорошо знаешь далийцев. Может!

На лбу инженера пролегла упрямая складка.

— Я глубоко уважаю Тура и как человека, и как специалиста, — медленно заговорил он. — И все-таки его сообщение настолько чрезвычайно, что следует поставить вопрос: насколько мы можем доверять его сведениям. И проверить их по другим каналам.

— Подготовка не прошла для тебя даром, — одобрил Всеволод. — Разумеется, мы и ставили и проверили. — Снегин покачал головой. — Мы не вправе отмахнуться от сообщения Хаасена. Легкомысленное благодушие ничем не лучше ложной подозрительности. Речь идет о благополучии человечества, о жизнях миллионов людей.

Наступило тягостное молчание. Наконец инженер поднял глаза.

— Ты прав, Всеволод. В такой ситуации мы просто обязаны быть бдительными.

Глава 9

Зал гленд-холла был до отказа набит самой разношерстной публикой, а в глубине одной из дорогих лож, так, что их совсем не было видно из зала, сидели Алексей Кронин и Кайна Стан, разделенные небольшим столиком со скромным ужином. После того как было просмотрено несколько номеров из обширнейшей программы, Кайна спросила:

— Как вам здесь нравится, Алексей? — И, встретив откровенно недоуменный взгляд Кронина, засмеялась: — Нет-нет, я не о том, что происходит на арене. Я спрашиваю о самом помещении.

Кронин внимательно, несколько скептически огляделся и пожал плечами.

— Пожалуй, больше всего похоже на цирк.

— Цирк?

— Цирк. Я не знаю, как это называется по-далийски. В цирке такая же круглая арена и сиденья амфитеатром.

— Теперь припоминаю. — Кайна опиралась подбородком на руку. — В цирках выступают ваши любители-спортсмены, правда? Гимнасты, жонглеры, акробаты и много-много других.

— Верно. И еще там проводятся состязания любителей борьбы и ближнего боя.

— Я помню, — вздохнула Кайна, — но здесь ведь совсем другое.

Кронин усмехнулся:

— Да, здесь другое…

Арена гленд-холла была устлана удивительным ковром. Этот ковер был и произведением искусства, и настоящим чудом науки и техники. Он мог принимать все цвета радуги и их самые причудливые и пестрые сочетания. Он мог менять свою структуру, становясь то твердым, как доска, то упругим, как спортивный мат, то таким мягким и пушистым, что ноги актеров утопали в нем по щиколотку.

На этом ковре разыгрывались бесконечно однообразные по своей сути миниатюры, несмотря на разнообразие деталей и антуража. Под аккомпанемент оркестра со вставными вокальными, танцевальными и спортивными номерами на арене демонстрировался откровенный вульгарный стриптиз. Однако гленд-холл считался вполне благопристойным заведением и даже выступал как покровитель чистых искусств. Очень популярным было такое действо: во время любовной сцены появлялся соперник или соперница одного из партнеров, и тогда между противниками происходили настоящие спортивные схватки по тому или иному виду борьбы. Особенно выигрышным считался такой финал: томная девица активно вмешивалась в схватку, повергала наземь, а точнее сказать, на ковер обоих мужчин и, поставив одному из них ножку на грудь или на спину, в зависимости от его позы, презрительно заявляла, что она, настоящая женщина, не желает иметь дело с такими хлюпиками. Зрители громко смеялись, выкрикивали двусмысленности, не переходя, впрочем, известных рамок — за этим весьма бдительно следили несколько дюжих контролеров в униформе. Так что, по существу, гленд-холл лишь отдаленно напоминал собою традиционный цирк, скорее это была причудливая помесь цирка, ресторана и театра миниатюр со стриптизом, этакое типичное далийское варьете.

Кронину было скучно, к тому же у него из головы не выходил последний разговор со Снегиным и письмо Тура Хаасена.

— Потерпите, Алексей, — склонилась к нему Кайна, — в этой бочке дегтя будут и свои ложки меда.

— Да уж потерплю. Хотя если бы я знал заранее, что мед и деготь будут перемешаны в таких пропорциях, я бы уж как-нибудь постарался обойтись и без гленд-холла.

— Искусство требует жертв, так, кажется, говорят у вас? лукаво заметила Кайна. — Что поделаешь, в Даль-Гее нет таких серьезных организаций, как ваши консерватории и филармонии, жемчужины нашего искусства рассыпаны среди таких вот представлений.