Джордж Манн - Доктор Кто: сказания Трензалора (сборник)

Но что-то все же ее потревожило. Во вьюжной белой темноте на другом конце улицы мелькнула красная вспышка.

Мара приближался.

Он передвигался на двух ногах, но все равно казалось, что он выползает из тьмы. Теперь он выглядел более змееподобным, чем тогда, в сарае, но при этом все еще был похож на человека. Это было хорошо, поскольку означало, что он не успел окончательно воплотиться и его связь с этим миром пока не окрепла. Мара посмотрел на Доктора; его глаза сверкали, как желтые фонари, тонкий черный язык трепетал. Красная чешуя Мары, казалось, пульсировала, змеиный капюшон вздымался парусом.

– Здравствуй, Мара, – сказал Доктор будничным тоном.

Мара обошел его, будто желая рассмотреть со всех сторон, – движения были плавными, как в танце. Доктор стоял на месте, глядя прямо перед собой.

Когда существо описало полный круг и они снова оказались лицом к лицу, Мара спросил:

– Ты все еще не боишься меня, Доктор?

Доктор пожал плечами:

– К сожалению, нет. Прости. Страх испытывают лишь те, кому есть что терять.

Мара, казалось, удивился:

– Неужели ты и впрямь так устал от жизни?

– Я видел будущее, – Доктор поморщился. – Оно погибнет в огне.

– Восхитительно, – прошипел Мара. Его тон изменился, почти потеряв игривость. – У тебя есть что мне предложить?

Доктор кивнул:

– Да. Последний шанс. Убирайся с этой планеты, возвращайся туда, откуда пришел, и я тебя не уничтожу.

Мара закинул голову и расхохотался:

– Какая жалость. Я надеялся на что-нибудь посущественнее.

– Такова жизнь, – сказал Доктор.

Внезапно Мара бросился вперед, распахнув пасть и обнажив клыки. Доктор по-прежнему был неподвижен. Когда они оказались почти нос к носу, Мара остановился, заглянув ему в глаза, и прошипел:

– Тебе не победить в этой битве, Доктор. Если ты не произнесешь свое имя добровольно, я заставлю тебя. Все эти люди принадлежат мне. Я могу проникнуть в их сны, управлять ими. А вскоре я проникну и в твои сны тоже. Заползу в твое сознание, найду там твое имя… и грядет хаос.

Доктор закатил глаза.

– Да-да, это я уже слышал. Скука, скука! – он вытянул палец и ткнул Мару в чешуйчатую грудь. – Если ты все равно собираешься это сделать, то почему бы не прямо сейчас? Почему не покончить со всем сразу? Хочешь, я сам отвечу на свой вопрос? Потому что ты не можешь этого сделать. Ты слишком слаб. Тебе даже не удалось проникнуть в умы половины тех ничтожных людей, верно? Ты застрял между светом и тьмой, между молотом и наковальней.

Мара отступил, уязвленный его словами:

– Мы становимся сильнее, Доктор. Скоро ничто не сможет помешать нам.

– Скоро, скоро, скоро. Что ж, может быть… У меня нет времени ждать так долго.

– У тебя нет выбора. Нас нельзя уничтожить. Мы – внутри.

– Не вы одни.

Мара прищурился:

– Что это значит?

Вместо ответа Доктор поднял руку и, указывая за спину Мары, описал пальцем круг:

– Знаешь, что это? Снежная ферма. Она создает дополнительный снег и рассеивает его по другим поселениям планеты. Люди любят снег. Ты когда-нибудь лепил снеговика, Мара? Играл в снежки? Ловил снежинку ртом и чувствовал, как она тает?

– Это бессмысленно, – насмешливо сказал Мара.

Доктор усмехнулся в ответ:

– Бессмысленно! Верно. Вы всегда это говорите. Вы, одержимые властью тираны, желающие лишь завоевывать и уничтожать. Любая мелочь, любое веселье для вас бессмысленно. Но знаешь, что? Готов поспорить, Джален Феллвуд думает иначе.

Казалось, эти слова на миг задели Мару.

– Джален Феллвуд мертв.

– Строго говоря, да, – согласился Доктор, повысив голос. – Однако он все еще здесь, не так ли? Внутри тебя? Какова бы ни была темная сила, которой он служил много веков назад, благодаря ей крошечная частичка Феллвуда выжила. В ловушке, в этих старых костях. Маленький кипящий комок ненависти. Ведь именно так ты и попал сюда, верно? Именно к нему ты и прицепился – подобное притягивает подобное. Возможно, Джален Феллвуд и мертв, но он все еще твоя основа. Твое бьющееся сердце. – На миг он замолк, а затем, понизив голос, сказал: – Твоя ахиллесова пята.

Было ясно, что Мара испуган. Он попятился, его желтые глаза забегали, словно в ожидании нападения.

Доктор шагнул вперед, продолжая говорить, укрепляя свое положение:

– Знаешь, что сделали люди Рождества, похоронив Феллвуда в лесу? Они засыпали землю солью, чтобы дух Феллвуда не мог вернуться и отомстить. Соль. Такая простая вещь. Такая безобидная. И все же она остановила Феллвуда и то зло, что управляло им изнутри. Из-за соли они веками пролежали в земле, в ловушке. А знаешь, почему Феллвуд не смог выбраться? Потому что он верил. Верил, что соль имеет силу и что она его уничтожит…

Голос Доктора перешел в шепот:

– И ты все еще веришь в это, правда, Джален? Ты все еще веришь.

Мара повторил снова, хотя на этот раз уже не так уверенно:

– Джален Феллвуд мертв.

Вместо ответа Доктор посмотрел на вихрящийся вокруг снег и высунул язык, на который приземлилась снежинка. Доктор проглотил ее. И улыбнулся.

– Ловил ли ты когда-нибудь снежинку ртом и чувствовал, как она тает? – спросил он снова. – Тебе стоит попробовать, Мара. Это одна из маленьких и бессмысленных радостей жизни, – он причмокнул. – Занятно, этот снег слегка необычен на вкус. Хм… какой же он? Дай подумать… – Его лицо посветлело. – Ах да, точно! Он соленый!

Мара запаниковал. Он вскинул голову и посмотрел на снег, кружащийся, вихрящийся, падающий с неба.

– Мой собственный рецепт! – торжествующе воскликнул Доктор, указывая тростью на трубу, единственную часть снежной фермы, которую было видно. – Вся соль, которую жители Рождества сумели достать. Смешать с водой в снежных камерах, кое-что настроить – и вуаля! Соленый снег! – он улыбнулся. – Что думаешь? Неплохо вышло?

Мара закричал. Красная чешуйчатая кожа начала шипеть, едва снежные хлопья касались ее. Он завертелся на месте, но бежать было некуда. Сверкающими от ярости желтыми глазами он посмотрел на Доктора:

– Я уничтожу их всех! Всех детей! Всех, кого ты любишь! Я прикажу им разорвать друг друга на части!

Доктор покачал головой:

– Это вряд ли. Полагаю, все силы ты потратил на то, чтобы удержать душу и тело вместе. Взгляни на себя, Мара. Ты трещишь по швам.

Так и было. Каждая снежинка, касавшаяся Мары, заставляла его кожу шипеть, гореть, плавиться. Спустя несколько мгновений змееподобное существо стало похоже на красную восковую свечу, опаленную жаром. Его тело рушилось, растворялось. Мара съеживался и таял, будто его никогда и не было, разве что во сне.