Доун Томпсон - Властелин воды

– Прямо сейчас мне светит сухая чистая постель, – сказал Клаус, разворачивая старейшину в сторону дороги. – И размышление над тем, как лучше организовать нашу новую встречу. Она думает, что это был сон, что все наши нежные свидания ей привиделись, между прочим. Мне было на руку, чтобы она так думала, – раньше, но не сейчас. Мне нужно доказать ей, что те сны на самом деле были явью. Сегодня стало ясно, что время пришло.

– Безумие! – воскликнул Генрик, воздевая руки к небу. – До вас не дошло ни слова из того, что я говорил!

– Дошло, – отмахнулся Клаус. – Но я не согласен. Знаешь, ты не прав… по поводу того, что она чувствует. Я не удивлюсь, если она до сих пор этого не осознала, но она любит меня, Генрик. Ты наблюдал все это, но ты не держал ее в объятиях. – И тут он словно прозрел: – Боги, так вот в чем дело! Мы с отцом пали жертвами любовной лихорадки. И в том, что ты не видишь этого, нет твоей вины. Ты просто не в состоянии. В астрале нет любви в человеческом понимании этого слова, только похоть, бездумная, животная похоть. Не сладостное любовное безумие… Это оно, и только оно, околдовало меня, дружище. И вот что я скажу тебе: ради него не жалко расстаться с бессмертием.

Глава 15

Бэкка подошла к водопаду с некоторой опаской. Он был таким же, каким она видела его во сне, – зачарованное, неземное место, залитое лунным светом. Он падал со скал, издавая громоподобный звук, рождая огромные невесомые облака, поднимающиеся над водой. Река пела с ним в унисон и разгоняла невесомый туман. Она несла свои воды на юг, затем поворачивала и исчезала среди свесившихся в воду веток.

Девушка спешилась и привязала мерина к молодым деревцам. Там, в центре, было место, где они стояли с Клаусом, где он обнимал ее, где под напором его страсти и чувственности она чуть было не лишилась невинности… или лишилась, если это был не сон.

Поднявшийся было ветер стих. Воздух был горячим и неподвижным, и она откинула капюшон с лица. Здесь в нем не было необходимости, он нужен был только на дороге, где ее могут случайно узнать.

Она не собиралась задерживаться здесь надолго. Она даже начала сомневаться, а стоило ли вообще сюда заезжать, как вдруг в кустах малины, чуть выше по реке, мелькнуло светлое пятно. Ее сердце подпрыгнуло и тут же оборвалось. Страх холодными пальцами шевельнул волосы на голове и, как ленивая змея, скользнул вниз по спине, пригвождая ее к месту. Этого не могло быть! Но это было. Там был длинный шарф, который прежде дополнял ее наряд, а теперь развевался на внезапно поднявшемся ветру. Именно его недоставало, когда она вернулась назад, на бал.

Вернулась! Но, выходит, это был не сон, следовательно… Готовая потерять сознание, она, силясь найти логическое объяснение, мысленно обратилась к тому моменту, когда потеряла шарф. Но она не теряла его… Его забрал Клаус! Он схватил его и исчез. И в мгновение ока она вернулась в Грейндж, именно на то место, откуда он ее похитил. Она только сейчас это поняла. Голова ее была забита любовью, похотью и им.

Бэкка огляделась, ожидая, что вот-вот из тумана появится Клаус, но этого не произошло. Она была одна, а с ней лишь его призрак, воскрешенный памятью. Призрак обнимал ее, ласкал, доводил до исступления, воплощая все ее самые смелые фантазии. Она влюбилась в него. Не столько в обычного, физического Клауса Линдегрена, сколько в загадочного, потустороннего Клауса, которого она боялась так же сильно, как и любила, потому что не могла до конца понять. Но именно это и лежало в основе качеств, которые привлекали ее. Ни один из джентльменов, которых ей приходилось встречать, не обладал ими. И хотя за свою жизнь она встречала мужчин не так много – только тех, кто приезжал к отцу играть в карты, – они не шли с ним ни в какое сравнение, казались пресными и примитивными. В них не было глубины, когда, счищая один слой, обнаруживаешь под ним драгоценное покрытие, причем каждая последующая оболочка замечательнее предыдущей. Как могла женщина не любить мужчину, который преклонялся перед ней, боготворил ее? Как могло не пленить ее, после смерти матери лишившуюся отцовского тепла и ласки и нуждающуюся в любви, нежное участие? И мужество, которое презирало смерть? Именно в этом заколдованном месте она больше не могла отрицать того, что было известно с самого начала: она встретила свою вторую половинку, человека, схожего по духу. И ей пришлось сделать скачок во времени и пространстве, чтобы наконец осознать это.

Однако она пока не могла простить ему намерения выполнить свой долг и оставить ее одну с ребенком, без возможности увидеть его вновь. Он мог сделать это еще во сне, который оказался вовсе не сном, в то краткое мгновение, когда он остановил ход времени. Но он не сделал. Он остановился в последний момент, пошел наперекор зову плоти, который сводил его с ума. Он попросил довериться ему. Как он тогда сказал? Вам можно и не доверять себе, если вы доверитесь мне, Бэкка. Позвольте, я вам это докажу. И тогда время застыло. Что он имел в виду? Что ее страхи беспочвенны? Что его любовь к ней сильнее инстинкта, порождаемого его астральной природой, который вызывал у него бешеную похоть в ответ на зов брачного периода? Он любил ее, даже если сам до конца этого не понял. Здесь не могло быть ошибки, к тому же он совладал с зовом собственной плоти. Но если бы ему это не удалось, смогла бы она оттолкнуть его, переступить через собственную жажду наслаждений? Судя по тому, как страстно желала она навсегда забыться в его объятиях, ответ «нет». Для того чтобы разлучить их, необходимо было запредельное по человеческим меркам расстояние. К тому же, если по какой-то дикой случайности все, сказанное им, окажется правдой, его навсегда выдворят из Иного мира за невыполнение долга. Если все дело в этом, она не позволит, чтобы он по ее вине лишился бессмертия. Одна только мысль, что подобное бремя может лечь на ее совесть, была невыносима.

Время снова застыло, но на этот раз иначе. Она не могла точно сказать, сколько времени прошло, прежде чем она смогла сделать шаг к шарфу. Трепеща в горячем ночном воздухе, он манил ее, и она шла, словно под гипнозом, пока не приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки. Но в тот же миг сильный порыв ветра сорвал его с куста и понес к водопаду.

Бэкка бросилась следом, не понимая даже, зачем. Она была уверена, что должна его вернуть. Это все, что осталось от Клауса. Вещь, которая хранит его прикосновения. Это все, что ей нужно. Подхваченный ветром шарф парил над кромкой воды. Она сбросила марокканские кожаные туфли, чтобы не намочить их, если придется лезть в воду, и плащ. Он был слишком тяжелым и потянул бы ее ко дну, поэтому она решила оставить его на берегу. Со стороны это напоминало какой-то танец: она металась по берегу в тщетной попытке схватить ускользающий шарф, подпрыгивала, а он уплывал у нее из рук. Она ничего не могла с этим поделать! Постепенно она зашла в воду, где течение так и норовило сбить ее с ног. На этот раз некому было ее подхватить. Не было сильных рук, готовых поддержать. Как ей не хватало сейчас этих рук, хотя она по-прежнему их боялась, точнее, боялась оказаться в их кольце, потому что из этого томительного плена не было возврата. К тому же ей по-прежнему было стыдно. Она уступила своим желаниям, полагая, что это сон, и…