Борис Сокольников - Маньяк

Но Коля повел себя так, как он повел, и он не мог повести себя иначе, потому что если бы он повел себя иначе, то давно был бы на месте этого мента.

И эта женщина не была преступница, не была аморальна, не нарушала закона и норм поведения, она даже не была обычная деваха; и она в случае войны наверняка, скажем, летала бы в женском ночном бомбардировочном полку и била бы немцев, и если бы осталась жива, была бы сейчас Героем Советского Союза. Она не была ****ушка и была способна хранить верность семье и мужу. Причем не пред кем-то, а сама перед собой.

И при этом это была тетя, абсолютная чуждая Коле, и от которой его спас Господь Бог.

Ничего нет хуже, чем на такую тетю истратить всю свою жизнь. О чем бы он сейчас с ней разговаривал, оставшись один на один на кухне, Коля себе даже не мог представить, настолько она была ему противна и настолько она его мало интересовала.

43

Так, покачиваясь на верхней полке вагона, Коля приближался и к границам Калининграда и к дням своей юности. Уже неторопливо прошла по вагонам белорусская стража, с собакой, мало интересующаяся и багажом и пассажирами. Белорусские пограничники и таможенники были похожи на отечественных и не воспринимались как представители чужой власти.

Дальше начиналось обычное литовское хамство. Почти каждый самый ничтожный литовский чиновник стремился продемонстрировать свое "европейское" литовско-свинское превосходство над зависимыми от них людьми. Особенное удовольствие им доставлял процесс высадки из поезда где-нибудь в поле ничего не подозревающей и часто не имеющей за душой ни одной лишней копейки какой-нибудь бабушки или молодухи с ребенком, ехавших в Калининград в гости к родственникам из Сибири или дальнего Кузбасса и не знавших, что в паспорте нужно поставить какой то штампик.

Теперь этим людям приходилось выслушивать множество оскорблений, сидеть часами на литовской границе, и, забрав с собой все свои вещи, как ручную кладь, долгие полтора или три километра тащить ее на руках на белорусскую сторону, а потом ехать обратно.

Посадить в поезд какого-нибудь мидовского чиновника для решения этих в большинстве своем искусственно выдуманных и мелких процедур литовская сторона отказывалась. Будут они еще отнимать время у сытого литовского чиновника!

Каждый раз при пересечении белорусской границы Коле приходилось наблюдать эти издевательские картины. Впрочем, если вдуматься, виноваты были конечно-же не литовцы.

Ночь бродила по вагонам, и поезд проходил уже через литовские станции. Поезд приближался к границам калининградского края.

Некоторые люди при долгих поездках в поезде чувствуют дискомфорт и неудобства, воспринимая предстоящую долгую дорогу и связанные с ней неудобства как катастрофу, которую нужно пережить, но Коле на верхней полке вагона было и хорошо и уютно.

Поезд стучал, шел, пел, шумел пассажирами, останавливался и опять трогался, а Коля чувствовал себя отрезанным от всего мира и всеми забытым и никому не нужным человеком, принадлежащим только самому себе. Можно было подумать о главном. В такие минуты ему вспоминались слова его отца, который говорил: "Я слишком сложный человек для людей: я понимаю только самое простое: дважды два четыре."

Все эти люди вокруг Коли делили людей на старых, молодых, толстых, тонких, вместо того чтобы сначала поделить их по какому-то другому способу.

Эти люди стремились, ели, пили, шумели, дрались, ссорились, сердились, мирились, - но жили они в каком-то другом, не Колином, мире. Коле всегда казалось, что они, другие люди, живут в каком-то ином мире. Как будто немножко на другой стороне Земли. Его мир, понятный ему, это была его семья.

И вот теперь он остался совершенно один. Только сейчас Коля стал осознавать как много для него в жизни значили и мама и тетя Лида. Это был единственный мир, где его абсолютно любили и никогда не предавали, и где он был всегда нужен. Любовь - это когда ты кому-то всегда нужен, и о тебе хотят заботиться, и возиться с тобой, и кому ты абсолютно веришь, и где не предадут, а все остальное - чепуха. И страсть - чепуха, и любовь с первого взгляда тоже чепуха, бессмыслица.

Ну, может, повезет иногда и с первого взгляда.

Сколько это было, этих любовей. О, Господи.

И вспомнил Коля как он стоял ранней апрельской весной в ограде школы номер 1 в Балтийске. О, какая же это была девочка!..

Как она мелькнула на главной улице в огнях против Здания Почты! Ему показалось, это видение. Чудной красоты.

Подойдя к ней, Коля вдруг увидел, что он ее знает. Он ее видел летом на пляже в Балтийске. В Балтийске пляж самый лучший на всем побережье.

Она его поразила своей красотой. Это как же должна была постараться природа, государство, народы и отечественная легкая швейная промышленность, чтобы создать такое произведение искусства, эту девочку.

Этой девочке было, наверное пятнадцать или шестнадцать лет, она была самая красивая на всем пляже. Тогда Коля узнал, что она учится в первой школе. Здесь, в Балтийске.

И вот Коля увидел ее теперь одну поздно вечером у Почты, как она мелькнула. Его сердце бешено забилось.

О, какая же это была девочка! Она сразу поняла, что Коля ее преследует и поняла почему.

Какой у нее был умный, красивый взгляд из-под черных громадных ресниц, как у рыси, или тигра.

Когда Коля начал с ней разговаривать, и когда они подходили уже к кооперативному продовольственному магазину, она сказала:

- О, какие страсти! - сказала, конечно, скептически, в шутку.

Коля говорил: " Я тебя только теперь увидел, приезжал из-за тебя в Балтийск..." - и прочую такую нес ерунду, которую всегда говорят в таких случаях парни.

Она молча шла и так же молча зашла в девятиэтажный дом, которые тогда только еще начали строить в Балтийске. Это были новые дома. Коля подумал, что она идет к какой-нибудь подруге, хотя было уже довольно поздно, десять часов вечера. Но Коля был почему-то уверен в подруге.

И решил подождать. Он решил подождать.

Она вышла в 11 часов вечера.

Она ничуть не удивилась, что Коля продолжает ее ждать.

Коля спросил:

- Ты была у подруги?..

Она сказала.

- Да.

Коля смотрел на ее маленькие стройные ножки и не знал, что же ей еще сказать такое. Но он видел, чувствовал, что она его понимала и понимала его молчание. Она понимала, что он не какой-нибудь там "деловой" или что-нибудь подобное.

Она шла вдоль старого трехэтажного дома, опустив голову.

- Правда, - сказал Коля, - я очень хотел с тобой познакомиться. Правда. А как тебя зовут?

- Эля, - сказала она.

- Я очень рад, что тебя увидел.

- Ну так что же дальше?..

- Я не знаю...

44

Через четыре дня они стояли в ограде первой школы. Тогда там еще сохранялись старые решетки немецкой выделки, а не только каменные ворота и калитки. За ее спиной вздыбилось огромное красно-коричневое кирпичное здание старой немецкой гимназии, которая была теперь школой N1. Они пришли от стадиона, и тут Эля остановилась в створе старой немецкой железной калитки между двумя кирпичными столбами.