Владимир Савченко - За перевалом

Вчерашний вечер и сегодня утром тот тренировал «орлов» в волне вдоха-выдоха от низа живота до верха груди, в дыхании только животом, только диафрагмой, попеременно через одну ноздрю, в чередовании ритмов… В обед йог улетел. А малыши и сейчас надувались для прилива бодрости и сил – понравилось.

Ило задал детям работу: очистить от водорослей пруд – кроме поэтического уголка с белыми лилиями. Принцип «Земля – наш дом» налагал и обязанности, исполнять которые приучали с детства. Купаться после трудов в своем пруду было для «орлов» особым удовольствием.

Дети называли остров «лапутой»; похоже, что это название, только с порядковыми номерами: Л-151, Л-870 и т. д. – было в общем ходу. Остров напоминал облако километровых размеров, белое снизу (Берн сначала и принимал их за плоские облака), но спрессованное до сорокаметровой толщины. Это был участок земной суши с доброкачественной почвой на глиняном подслое, с травами, деревьями, кустами, с шестидесятиметровым в поперечнике озерцом, вода в котором пополнялась от дождей, и с тремя переносными коттеджами – их вертолеты ИРЦ доставляли всюду. Экологов, вероятно, ошеломило бы сожительство на «лапутах» трав, цветов, злаков, которые на нормальной суше разделены тысячами километров, соседство на деревьях воробьев и попугаев, скворцов и колибри, насекомых, собранных по всей Земле, от полюса до полюса.

Покоилось все на тридцатиметровом (в среднем – у краев потолще, в середине тоньше) слое алюмосиликатной вакуумной пены. Она изготавливалась примерно так, как пористая пластмасса, только не на Земле, а в межпланетном вакууме, в космосстроевских высях и сочетала прочность строительного бетона с легкостью, которую нельзя даже назвать воздушной: воздух на средних высотах был вдвое тяжелее ее. Тонна пены поднимала тонну груза.

Век назад, в разгар Потепления (и из-за него) вывели на орбиту и собрали там фабрики по ускоренному выпуску вакуумной сиалевой пены. «Лапуты» из нее были первым грамотным решением по замене исчезающей суши. Один остров принимал до тысячи жителей с вещами и запасами. Сотни миллионов людей летали тогда так – кто выше, кто ниже, по воле ветров. В силу изрядной массы и размеров воздушные ураганы «лапутам» были не страшны. Для остановки и спуска причаливали к горе или цеплялись якорями за мосты, высокие здания, вышки высоковольтных, бездействовавших, как правило, тогда, линий – за что придется. Это было воздухоплавание в невиданных масштабах, воздухоплавание оседлое, воздухоплавание как образ жизни.

Земля была сплошь окутана низкими тучами – и только люди на «лапутах», поднялись повыше, видели солнце.

Надобность в таком образе жизни давно миновала. В атмосфере осталось несколько тысяч «лапут» – для созерцательного вольного путешествия (за год можно опетлять планету) да для переноски сверхкрупных предметов.

Было у них и другое применение – «тучи-экраны»: в местах скопления людей чалили остров на километровой высоте, и на плоское днище его проектор ИРЦ выдавал интересную всем информацию.

Из всего узнанного Берном тот факт, что космическая история человечества, его Солнечная эра, началась почти сразу после того, как он, махнув на все рукой, полез в шахту, ошеломил его более всего. Он не мог успокоиться.

Каким он представлял ближайшее будущее? Нервное истощение человечества в истерии холодной войны, а то и переход ее в горячую – со всеми огнедышащими последствиями…

Если он вначале ошибся в прогнозах, надо ли удивляться, что и дальнейшая история мира сильно отклонилась от его представлений!

Отклониться-то она отклонилась – только в какую сторону?

Было всякое.

Берн лег по-иному, поднял голову, облокотился. Ветер нес «лапуту» к западу на полукилометровой высоте над сушей, нес бесшумно и плавно. Вечер был отменной отчетливости: сквозь прозрачный, почти без дымки воздух легко различались кроны деревьев внизу, фотодороги с вагончиками, детали двухъярусного моста через реку с прямыми берегами, скопления домов и люди возле них. К горизонту деревья собирались в ровные площадки рощ, окаймленные с востока тенями; пересечение дорог образовало там замысловатую паутину путепровода. В синеющей дали темный бор с прицельными прорезями просек отделял небо от земли.

Багровое закатное солнце накладывало на все розовый оттенок.

Вот они летят над обжитой сушей, разнообразной в географических подробностях, над рекой, текущей из глубины континента, над долами и холмами. И все это – девять тысяч километров с севера на юг и две тысячи с востока на запад – коралловый материк Атлантида.

Ее не нашли – создали. И еще четыре материка: Арктиду – на базе подводных хребтов Ломоносова и Менделеева, Индиану – южной части Индийского океана, Меланезию и Гондвану – в Тихом.

Берн своими глазами видел, как их создавали.

6. БЛУЖДАНИЯ

Тогда, выйдя из леса к фотоэнергетической дороге, он стоял в оцепенении, наблюдая, как проносятся и исчезают вдали на светящемся полотне вереницы обтекаемых голубых вагончиков. Тонкое пение шин висело в воздухе.

Через дорогу рискнул перебраться зверек. Берн присмотрелся: еж. Из лесу накатывал новый состав. Ежик заметил, засеменил одну сторону, в другую, растерялся – и свернулся в клубок перед колесами переднего вагона. Состав остановился, подал назад и вправо, объехал комок, умчался в ночь. Затем и еж благополучно пересек дорогу.

«Ага!» Когда показался следующий состав, Берн вышел на полотно – с таким, однако, расчетом, чтобы, успеть отскочить. Вагончики остановились, не пытаясь объехать его. Ему стало приятно: механизм, а отличает человека от ежа. Профессор заглянул внутрь: вагонетка была пуста, матово отсвечивало покатое дно. Он перемахнул через борт. Состав стоял.

– Ну? Вперед, – произнес Берн.

Через минуту воздух свистел в его ушах и волосах. Терпкий запах хвои сменился росным ароматом полевых трав и цветов. Фотодорога раскаленной светло-зеленой стрелой летела за невидимый горизонт.

Он стоял, держась за борта. Быстрая езда улучшила настроение. «Вперед!»

Мелькнули огни справа: очерченный фотоэлементным сиянием ангар, какие-то мачты, домики. «Вперед!» Вагонетки пролетели по светящемуся мосту над темной рекой – только вжикнули перила по сторонам. «Вперед!» Ухнул с устрашающим воем встречный состав, подсвеченный снизу; растерзанный в клочья воздух немыслимо спутал волосы. «Вперед!» Вылетевший на дорогу жук – бац! – разбился о лоб профессора. Он вздрогнул, потом рассмеялся. «Вперед!

Что-нибудь да будет».

Устав стоять, лег на дно вагончика, подмостил под себя куртку, под голову руки. Вернулась ночь. Небо раскинулось алмазными точками светил. Мелькнул сумеречно светящийся человек на крыльях. Высоко в заатмосферном пространстве вспыхнули разом четыре столба белого пламени; они быстро уменьшились, слились в пульсирующую точку – с орбиты стартовал планетолет.