Максим Кидрук - Бот

— Попахивает мистикой, — скептически заметил Тимур.

— А потом один мальчик убил другого с изощренной жестокостью.

— Что???

— Проанализировав ситуацию, мы пришли к выводу, что причиной неадекватного поведения послужил конфликт между активной частью мозга и мозговыми платами. — Со стороны могло показаться, что Ральф говорит сам с собой. — После убийства второй мальчик сошел с ума — он перестал разговаривать, бросался на всех, рычал. Шестилетний малыш стал агрессивным, как медведь. Через три недели он умер от предельного физического истощения.

— И после этого вы продолжили исследования?

— Да. — Ответ был тверд. — Только на этот раз с применением ЭСТ.

— Что такое «э-эс-те»?

— Электрососудистая терапия. Электрошок.

— Я не понимаю.

— После смерти близнецов мы оказались на грани банкротства. Это были самые трудные времена за весь срок существования проекта. Я и Джеп отчаянно искали спонсоров. Обращались в «Боинг», «Эйрбас», «Тойоту», «Дженерал Моторз». Безуспешно. Но о наших исследованиях узнали в Пентагоне. Однажды на пороге нашей лаборатории в Бангкоке появился подтянутый сухощавый американец. Это был Вильям Ноланд. С конкретными предложениями, а главное — с конкретными деньгами.

— Объясните, какое отношение к вашим экспериментам имеет электрошок.

— Не перебивай меня. Все по порядку… В конце 1996-го я, Джеп и Кацуро вылетели в Штаты, где выложили все, что имели к тому времени. Немного, учитывая то, что оба эксперимента закончились фиаско. На удивление, этого оказалось достаточно. Сама идея произвела впечатление. После коротких переговоров мы подписали договор с Министерством обороны США. Так появилась «NGF Lab». За несколько дней Кацуро распродал все оборудование в Бангкоке. Американцы стали бешеными темпами строить исследовательский центр в Атакаме. Я надеялся, что лаборатория будет где-нибудь в Неваде, но американцы не хотели иметь лабораторию такого толка на своей территории, чтобы в случае чего выйти сухими из воды. Дескать, это не мы, это все японцы… Место выбирали долго. Выбрали Чили — лояльную к США и стабильную страну с огромными пустынными территориями на севере. — Ученый прокашлялся. Разговор утомил его, сердце билось неровно. — Естественно, вложив деньги, Пентагон смог определять направление работы. Это поменяло все. Ему были не нужны разговаривающие обезьяны и дети, решающие дифференциальные уравнения. Военным было нужно то, что мы потом стали называть ботами, то есть группа разумных существ, способных обмениваться информацией в режиме реального времени по беспроводной связи на расстоянии до километра, с мозгами, соединенными в одну сеть. Таким было техническое задание. Для опытов нужна была группа младенцев одного возраста с максимально близкими биометрическими параметрами.

— И где вы из взяли?

— Вырастили с нуля.

— Клоны?

— Да нет. — Профессор снисходительно улыбнулся. — Ты смотришь слишком много фантастических фильмов. Однояйцевые близнецы с оптимизированными генами, выношенные суррогатными матерями. Сперму для них получили от норвежского донора — здоровяка-полярника. Потом Тиана Эмерсон немного поработала с эмбриональными клетками, и в бластоцисты[64] суррогатных матерей вводились уже генетически улучшенные клетки. Дети родились как раз тогда, когда Кейтаро завершил работу над пятым поколением нанороботов. На десятый день после рождения мы сделали им первые инъекции. Параллельно я стал применять к ним электрошок.

— Вы пытали новорожденных электрошоком?! — Тимур не считал себя слишком впечатлительным, но это было уже чересчур.

— Я бы не назвал это пытками.

— А как вы это называете?

— Необходимостью. История с тайскими близнецами показала, что активное сознание рано или поздно войдет в конфликт с сигналами, которые посылают мозговые платы. Поэтому надо было каким-то образом подавить активность сознания. Электрошоковая терапия, конечно, не является общепризнанным методом лечения нервных заболеваний, однако ее до сих пор используют в медицине. Правда, у нее есть четко выраженный побочный эффект — нарушение памяти. При разовом применении процедуры память со временем восстанавливается, при постоянном же применении потеря памяти становится необратимой. Чрезмерная сила тока и сверхпродолжительность процедуры усиливают эффект. Мы накладывали электроды на одну сторону головы, а не на виски с двух сторон. Так мозг повреждается меньше, зато больше нагрузки приходится на правое полушарие, которое отвечает за эмоциональность, сексуальность, творческие способности. Оно закладывает основы личности. Без него человек становится похожим на робота. Именно это нам и было нужно. Так что это были не пытки, а производственная необходимость.

Тимур молчал. Услышанное подействовало на него, как электрошок.

— Я люблю находиться под землей. — Ральф задумчиво водил глазами по цеху. — Здесь все просто и спокойно… Если бы не эти проклятые буферные процедуры, я бы здесь жил. — Ральф растянул губы в сомнительном подобии улыбки: — Когда-нибудь они доведут меня до инфаркта. Пойдем. Пора тебе их увидеть.

Тимур не хотел никуда идти и не хотел никого видеть. Но оставаться под землей он не мог, поэтому отправился за Ральфом по направлению к выходу.

XXXV

Воскресенье, 16 августа, 10:56 (UTC –4)

Исследовательский комплекс «NGF Lab»

Они вышли наружу. Солнце припекало. Африканцы заканчивали ремонт ограды. Ральф проверил, как продвигается работа, и направился ко второму инженерному корпусу. Подавленный Тимур плелся за ним.

Войдя в здание, они поднялись на третий этаж.

— В этом здании мы держим ботов. Тиана Эмерсон как-то назвала этот корпус концлагерем «Ясли». Здесь они едят, спят, внутри корпуса расположен двор, где их выгуливают. В левом крыле здания — лаборатория программирования. Раньше там сидели наши штатные программисты.

Внутри «ясли» напоминали тюрьму. Замкнутый коридор тянулся вдоль всего периметра здания. Через равномерные промежутки в него выходили двери из прозрачного пластика. Окон, выходящих во внутренний дворик, в коридоре не было.

— Подходи, не бойся, они заперты.

Тимур шел как сквозь толщу воды. Подойдя к первой камере, он заглянул внутрь. Ему открылась узкая комната с вытянутым в высоту окном. Простая кровать, стул с прямой спинкой и унитаз. Под потолком горела лампа дневного света. На стуле сидел светловолосый мальчик и апатично смотрел прямо перед собой. На вид вполне сформированный. Крепкий, мускулистый.