Дэвид Вебер - Честь королевы

– «Иуда» может нагнать их у самых заводов, – ровным тоном сказал Брентуорт. – А больше никто – там нет даже ЛАКов.

– Я так и думал. – Янаков поник, и Курвуазье прекрасно его понял. Посылать один эсминец навстречу настолько превосходящим силам было бесцельно и самоубийственно. – Скомандуйте «Иуде» отступить, – вздохнул грейсонский адмирал, – потом дайте мне микрофон. Орбите-Четыре придется справляться в одиночку. – Он сжал зубы. – Я хотя бы сам скажу им об этом.

Мэтью Саймондс стоял в боевом информационном центре «Гнева Господня», наблюдая за тем, как голографическая сфера поблескивает огоньками и меняющимися узорами. За ним стоял капитан Ю, лицо его было расслаблено и спокойно. Саймондс подавил вспышку разочарования. Он должен был находиться на мостике «Авраама», а не стоять здесь и не смотреть, как один из его подчиненных руководит самой мощной атакой, какую Масада когда-либо обрушивала на звезду Ельцина!

Но это было невозможно. И как ни мощна была эта атака, она была лишь частью общего плана – плана, которого целиком и полностью не знал даже капитан Ю.

Командир Орбиты-Четыре смотрел на свой коммуникатор, и по лицу его стекал пот. Этот информационный пакет добирался сюда почти полчаса, но капитан уже больше двадцати минут знал, что он услышит.

– Мне очень жаль, капитан Хилл, но вам придется справляться самостоятельно, – сказал гранд-адмирал Янаков ровным голосом, сохраняя каменное выражение лица. – Кроме «Иуды», нам больше некого послать на перехват, а посылать его в одиночку – это самоубийство.

Хилл молча кивнул в знак согласия. Его самого удивило отсутствие разочарования, но незачем было заставлять «Иуду» гибнуть вместе с ним и его станцией. Он и сам первым делом отослал корабли-разработчики. Три из них стояли на ремонте, но остальные ушли, забрав членов семей экипажа. Он уже заметил на экранах гравитационных датчиков идущую к ним навстречу эскадру с Грейсона. Если масадцы в ближайшие пять минут не отвернут от Орбиты-Четыре в погоне за беглецами, их ни за что не перехватят до встречи с подмогой. Хотя бы его жены и дети останутся жить.

– Сделайте что сможете, капитан, – тихо сказал Янаков. – Благослови вас бог.

– Включите запись, – сказал Хилл побелевшему офицеру-связисту, и лейтенант нервно клацнул рычажком.

– Идет запись, сэр.

– Сообщение понято и принято, адмирал Янаков, – сказал Хилл так спокойно, как только мог. – Мы сделаем все, что в наших силах. Для протокола: я полностью поддерживаю ваше решение не посылать «Иуду». – Он с секунду поколебался, думая, не добавить ли какие-нибудь драматические последние слова, потом пожал плечами. – Благослови и тебя бог, Берни, – закончил он тихо.

Капитан Ю слегка нахмурился. Он наклонился, проверяя данные приборов, потом выпрямился и пожал плечами. Он перестал хмуриться, но в глазах у него появилось новое выражение. Оно почти напоминает разочарование, решил Саймондс. Или неодобрение.

Он хотел спросить, чем Ю недоволен, но расстояние сократилось до трех с половиной миллионов километров, и он не мог оторвать глаз от сферы.

– Они медлят, – чуть слышно прошептал адмирал Курвуазье, но Янаков услышал его и коротко кивнул.

Командир масадских сил уже упустил шанс уничтожить Орбиту-Четыре, не входя в радиус действия ее обороны… Для людей капитана Хилла, впрочем, результат в конце концов будет тот же.

Скорость масадских кораблей непрерывно росла. По мере того как расстояние сокращалось, орудийные расчеты согнулись над своими консолями. В лицах чувствовалось напряжение, но не страх. Их защищали импеллерные клинья и боковые гравистены, а установки, охранявшие Орбиту-Четыре, были практически открыты огню – их прикрывала только активная защита.

– У нас хорошее огневое решение, сэр! – На легком крейсере «Авраам», флагмане флота Масады, адмирал Янсен принял рапорт своего начальника штаба.

– Расстояние?

– Приближаемся к трем миллионам километров.

Янсен кивнул. Ракеты масадского производства были медленнее, чем ракеты «Гнева Господня». Их двигатели сгорали меньше чем за минуту, а максимальное ускорение едва дотягивало до тридцати тысяч g – но его флот приближался к цели со скоростью больше двадцати семи тысяч километров в секунду. Скорости складываются, а значит, корабельным ракетам понадобится семьдесят восемь секунд, чтобы достичь цели, а ракетам Орбиты-Четыре – полторы минуты, чтобы долететь до него. Всего двенадцать секунд разницы – но, в отличие от астероидов, корабли могли маневрировать.

– Огонь, – резко скомандовал он.

Капитан Хилл нахмурился, когда гравитационные сенсоры заметили вражеские ракеты. Рановато… На таком расстоянии выгорание двигателей лишит его ракеты способности маневрировать за восемьсот тысяч километров до цели. Поэтому он пока воздерживался от ответного огня, сохраняя бессмысленную надежду, что противник продолжит приближаться и войдет в зону эффективного огня защитников Орбиты Четыре. Не то чтобы он этого и вправду ждал от своих противников, но помолиться за это стоило. Бессмысленно было посылать ракеты, которые не смогли бы маневрировать при встрече с врагом – корабли с импеллерными двигателями легко могли уклониться или сбить их. Но теперь уже нельзя было тянуть, и даже неуправляемая ракета лучше, чем никакая…

У его людей оставалось времени только на три залпа до удара масадских ракет.

– Огонь, – скомандовал он. И добавил, уже тише: – Противоракетам – готовность.

На таком расстоянии даже «Мадригал» не мог различить отдельные ракеты, но экран замигал, когда датчики эсминца отметили возникновение фонового каскада импеллерных источников. Курвуазье молча стоял рядом с Янаковым, глядя на посеревшее усталое лицо грейсонского адмирала. Он понимал, что сказать ему нечего.

Меч Саймондс вздрогнул, наблюдая за ракетами на экранах «Гнева Господня». Они вылетали от обеих сражающихся сторон, как крошечные капельки крови, в них было что-то прекрасное и в то же время непристойно умиротворяющее. Здесь должны были царить гром и ярость, картины, звуки и запахи битвы. А вместо этого гудели вентиляционные системы и тихо переговаривались техники.

Крошечные точки с мучительной неторопливостью двигались через огромное пространство голографической сферы, и само время будто затаило дыхание. Через тридцать пять секунд последовал еще один залп, и еще один, а грейсонцы ответили на них собственным огнем. Потом точки первого залпа погасли, когда отработали их двигатели, и адмирал Янсен изменил курс, уклоняясь от потерявших маневренность грейсонских ракет. Саймондс представил, как ракеты Янсена летят через Господню пустоту, на таком расстоянии невидимые для пассивных датчиков, и теперь в их полете воплотилась неизбежность.