Ричард Бах - Ничто не случайно

ГЛАВА 14

НАС ПОДЖИДАЛИ двое мальчишек и собака.

- У вас случилась авария, мистер?

- Нет, никаких аварий, - ответил я.

- Вы видели, как я вам махал?

- А разве ты не видел, что мы махали вам в ответ? Или ты думаешь, что мы бы могли пролететь мимо и не ответить на твое приветствие? Кем ты нас считаешь в таком случае?

Мы выгрузили все свои пожитки и оттащили их по глубокой траве под навес разваливающегося сарайчика. К тому времени, когда мы успели установить свои рекламные знаки и были готовы приняться за работу, возле самолета собралось уже одиннадцать мальчишек, а рядом на траве лежало семь велосипедов. Ситуация была не самой приятной. Мы не хотели прогонять их, но в то же время нас не прельщала возможность того, что кто-то из них прорвет тканевую обшивку крыльев.

- Можете, если хотите, садиться в кабину, но ходите только по черной части крыльев, не ступайте на желтую. Будьте здесь внимательны.

Затем я спросил у того из мальчиков, который выглядел серьезнее других:

- Паренек, сколько жителей в вашем городе?

- Две тысячи сто шестьдесят. Он знал точную цифру.

Внезапно возле хвоста самолета раздался небольшой взрыв и в воздухе закружилось несколько травинок.

- Ой, ребята, давайте со своими хлопушками подальше от аэроплана, договорились?

Со стороны группы мальчишек донеслись галдеж и смех, за которым последовал еще один взрыв под самым кончиком крыла. В этот момент я больше всего напоминал себе учителя младших классов, у которого возникли проблемы с дисциплиной.

- ЕСЛИ ЕЩЕ КТО-НИБУДЬ БРОСИТ ХЛОПУШКУ ВОЗЛЕ ЭТОГО АЭРОПЛАНА, Я ЕГО ПОЙМАЮ И ШВЫРНУ ДАЛЬШЕ ТОЙ ДОРОГИ! ЕСЛИ КТО-ТО ПЛОХО ПОНЯЛ, ЕМУ НИЧЕГО ХОРОШЕГО НЕ СВЕТИТ!

Угроза сработала мгновенно. В радиусе ста метров возле аэроплана взрывов больше не было.

Ребята роились вокруг нас как рыбы-лоцманы возле акул. Когда мы отходили от биплана, все следовали за нами. Когда мы прислонялись спиной к крылу, прислонялись и все остальные. Все их разговоры были вокруг того, кто отважился бы полететь, а кто нет... великое испытание.

- Я бы полетел, если бы у меня были деньги. Просто у меня их нет.

- А если я одолжу тебе три доллара, Джимми, ты полетишь?

- Нет, - ответил Джимми. - Я не смогу тебе потом вернуть.

Их страх перед самолетом был необычайным. Каждый из мальчишек то и дело заговаривал о катастрофах. "Что вы будете делать, если в воздухе отвалятся крылья? А если не откроется парашют?" Создавалось впечатление, что жители Кахокии будут сильно разочарованы, если с нами ни разу не произойдет несчастного случая.

- А я думал, что вы - смелые ребята, - сказал Стью. - Но оказывается, никто из вас не осмелится даже один раз подняться в воздух?

Они собрались на совет и пришли к выводу, что могут наскрести три доллара. Затем они послали к нам одного мальчика для переговоров.

- Если мы заплатим вам три доллара, мистер, вы покажете нам фигуры высшего пилотажа?

- Вы хотите сказать, что никто не хочет прокатиться? - спросил я. - Вы все будете наблюдать с земли?

- Да. Мы заплатим вам три доллара.

Чувствовалось влияние человеческого общества. Если никто из нас не может рискнуть, мы все вместе будем наблюдателями.

Ребята собрались возле конца взлетной полосы и уселись на траву возле дороги. Я вырулил на дальний конец взлетной полосы, с тем чтобы взлететь над ними в направлении города, что будет к тому же неплохой рекламой.

Мальчишки были лишь маленькими точечками вдали, когда колеса аэроплана оторвались от земли, но вместо того, чтобы подниматься вверх, мы остались вблизи земли, срезая в бреющем полете верхушки травинок, набирая скорость и направляясь прямо в толпу детей.

Если сейчас заглохнет мотор, думал я, мы поднимемся немного вверх, повернем направо и сядем на гороховое поле. Но мальчики всего этого не знали. Все, что они видели, - это был биплан, который разрастался перед ними до невиданных размеров, летя с ревом в их сторону, не сворачивая, не набирая высоту, но приближаясь, приближаясь, подобно огромной пятитонной хлопушке.

Как только они начали разбегаться в стороны и искать укрытие, мы с бипланом взмыли круто вверх и резко повернули вправо, оставляя гороховое поле в пределах досягаемости на тот случай, если придется планировать к нему с отказавшим мотором.

Один раз мы пролетели над городом для рекламы, а затем вернулись обратно в район взлетной полосы и закружились в петлях, бочках, горках и пикировании. Воздушное шоу длилось десять минут, включая набор высоты, и я ожидал услышать жалобы, что на три доллара можно было бы полетать в дольше.

- Это было классно, мистер!

- Да! И особенно вначале, когда вы летели прямо на нас! Мы так испугались!

Через минуту подъехал первый автомобиль, за ним последовали другие, и мы были рады их видеть. Стью занялся своим, принялся расписывать прелести полета в такой день, как этот, продавая идею взглянуть на Кахокию с прохладного ясного неба.

Когда Стью пристегивал нашего первого пассажира, тот сказал:

- Хочу чего-то необыкновенного. Как только мы начали выезжать на полосу, к кабине подошел один из мужчин и сказал негромко:

- Этот парень известен в нашем городе как большой удалец. Когда будет высоко, переверни его вверх ногами пару раз, о'кей?

В каждом городе, где мы работали, главным участником представления была водонапорная башня. Для нас водонапорная башня стала действительно символом Города, каковым она была для тех, кто жил в ее тени. Оказавшись в воздухе над городом, в окружении солнца, ветра, кожи и тросов биплана, наши пассажиры впервые в своей жизни смотрели на водонапорную башню сверху, читая на ней в очередной раз большие черные буквы названия своего города.

В Кахокие я внимательно изучал всех своих пассажиров и заметил, что каждый из них пристально и подолгу смотрит на верхушку водонапорной башни, а затем на дорогу, которая уходит от нее за горизонт. Когда я увидел это, во время каждого полета я начал делать небольшой круг почета вокруг этой сияющей постройки с четырьмя колоннами и восьмифутовыми буквами КАХОКИЯ. Подняться над ее уровнем значило для любого жителя города совершить что-то незабываемое.

К концу дня мы прокатили девятнадцать пассажиров.

- Я не устану повторять, Стью, - сказал я, когда мы шли в темноте в направлении города, - что здесь нам везет и мы возьмем свое!

Мы прикончили свои гамбургеры в баре "Орбита" и вышли в темный сквер. Магазины были уже закрыты, и тишина медленно плыла над городом, как туман сквозь ветви больших вязов.

В парке находилась эстрада с покатым навесом, перед которой располагались ряды безмолвных деревянных скамеек, увенчанных тишиной и спокойствием теплой летней ночи. По пути нам попался универмаг "Сейб", магазины, днем торгующие всякой всячиной, гостиница, в фойе которой под потолком вращались лопасти больших вентиляторов. Если бы мне пришлось заплатить по одному доллару за каждое изменение, которое произошло в этом городишке с 1919 года, от сегодняшнего заработка осталось бы еще целое состояние.