Эрик Рассел - Течение Алкиона. Антология британской фантастики

— Я хорошо знаю, что вы телепат и можете читать все мои мысли. Но в этот момент я ничего не могу с вами сделать… пока! — ответил Торстерн и направился к двери.

Он высунулся в проем, в то время как Рейвен держал его за одну руку, а Чарлз — за другую.

У Торстерна была голова на плечах и изрядная доля храбрости, но все его существо протестовало против такого прыжка без ничего в открытое пространство. Имей он парашют или антигравитационный пояс, не колебался бы ни секунды. Но ничего не имея, кроме поддерживающих его двух враждебных рук, это было сделать ох как не просто!

Наконец он закрыл глаза, задержал дыхание и ступил за борт. Он почувствовал приступ тошноты, когда шагнул в этот бездонный колодец. Плотная, тяжелая паровая атмосфера окутала его, надув парусом брюки. От страха волосы встали дыбом. Воздух свистел в ушах.

Торстерн отгонял от себя ужасные картины падения на скалы или крышу дома с переломанными ногами и телом, когда сильный толчок замедлил падение.

Вверху пилот кричал в микрофон:

— Два типа схватили его на высоте две тысячи четыреста футов. Я думал, что они левитаторы. Но они падали вниз как камни. Что?! Он не сопротивлялся и не отдал мне никаких приказов. По моим приблизительным подсчетам, они должны упасть в секторе девять, где-то вблизи авениды Риса.

После некоторой паузы продолжил:

— Насколько я его знаю, он не хотел… Во всяком случае, у него был странный вид. Он не хотел идти… но пошел!

— Ваш пилот, — сказал Рейвен Торстерну, — просит полицию о помощи.

— Не думаю, что это очень уж поможет, — Торстерн осмотрелся вокруг, пытаясь определить, где он находится, в условиях почти нулевой видимости. — При любом раскладе.

— Вы становитесь фаталистом?

— Я подчиняюсь обстоятельствам, которые не могу изменить. Я всегда умел ждать. Ни одна игра не может идти от начала до конца в пользу только одного партнера.

Вытащив из кармана платок, он вытер капли влаги на волосах.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Но это заявление было начисто лишено самоуверенности и хвастовства. Это прозвучало как мнение человека, чьи сложные планы потерпели неудачу, но который уверен, что преодолеет все препятствия, сложности и осуществит их на следующей неделе, в следующем месяце или на будущий год.

Он исходил из того, что этой ночью он проиграл, мог бы вообще погибнуть, но одновременно предупреждал их, что, пока он жив, всегда будет существовать надежда. В конце концов, даже в этих условиях он еще мог кое-что сделать.

Глава 13

Они даже не успели позвать ее или позвонить, как Мэвис открыла им дверь и впустила в дом. У нее был такой вид, будто она была в курсе всех событий и знала, что произошло в каждый отрезок времени. При этом лицо ее не выражало ни удовольствия, ни удивления.

Словно мать, упрекающая напроказившего ребенка, она сказала Чарлзу:

— Ты еще пожалеешь об этом. Я это предчувствую. — Сказав это, она вернулась на кухню.

— О, у нас появился еще один тип мутантов, — пробормотал раздраженно Чарлз. Плюхнувшись в кресло, добавил: — Это прорицатели!

Одобрительно поглядывая в направлении кухни, Торстерн заметил:

— Какое удовольствие видеть здравомыслящего человека!

— Для каждого существуют свои собственные эталоны здравомыслия. Каждый — сам себе оракул, — ответил Рейвен, подвигая кресло поближе к Торстерну. — Садитесь. Нет нужды стоять только потому, что вы находитесь в такой плохой компании.

Торстерн сел, пытаясь не думать о некоторых вещах, настойчиво лезших ему в голову, чтобы эти двое не прочли эти мысли.

У него не было полной уверенности в том, что эти двое не исследовали его внутренний мир. Телепат может почувствовать и обнаружить все в другом мозгу. Простому смертному это не дано. Поэтому-то Торстерн так сильно переживал этот свой «гандикап» и всеми силами пытался отогнать от себя мысли, словно тучу мошкары.

«Эта парочка супермутантов способна защитить свои мозги. Женщина, наверное, также. Но я не могу этого сделать и сомневаюсь, что они способны экранировать свой мозг от других телепатов. Полицейские патрули уже должны прочесывать улицы, а некоторые из них, наверное, находятся в этом районе. Все телепаты, которых удастся найти в этих местах, будут включены в их состав. Поэтому, если только эта комната не имеет системы защиты, есть маленькая надежда, что кто-нибудь из них пройдет рядом, прочтет мои мысли и установит, кому они принадлежат. После этого он вызовет войска и…»

На какое-то мгновение ему удалось отогнать эти мысли, но затем они вновь против воли полезли в голову.

«Хотел бы я знать, являются ли мысли такой же индивидуальной характеристикой, как голос. Наверное, все они одинаковы. Если это так, то у меня мало шансов выбраться отсюда. Разве что подвернется счастливый случай послать сигнал, который трудно спутать. Но если они перехватят сигнал, могут принять суровые меры. Я должен рискнуть».

Посмотрев раздраженно на Рейвена, он сказал:

— Я выпрыгнул из вертолета, как вы приказали. Сел в кресло, как вы сказали. Подчинился всем вашим приказам. Что дальше?

— Беседа.

— Сейчас три часа утра. Может быть, завтра мы найдем более подходящее для беседы время? Нужно ли продолжать дальше эти мелодраматические прелюдии?

— К сожалению! Вы нам очень затруднили контакт. Более того, вы преследовали меня, словно бродячего пса.

— Я? — Торстерн в удивлении поднял брови.

— Вы и организация, которую вы возглавляете.

— Вы имеете в виду мою разветвленную торговую фирму? Это какая-то чушь! Как будто нам больше делать нечего, как преследовать людей. Похоже, вас мучает мания преследования.

— Послушайте! Мы все это уже слышали. Все, сказанное второй раз, теряет новизну. Ваш двойник не представил вам отчет о нашей беседе?

Как ни хотелось Торстерну отрицать существование двойников, он был достаточно хитер, чтобы не говорить что-либо, противоречащее мыслям. У него не было ни малейшего шанса их обмануть. Но он мог быть уклончивым, выигрывая время и оттягивая развязку. Поэтому он откровенно сказал:

— Понятия не имею, что вы там сказали Гриториксу. Я знаю только, что он убит и вы тому виной. Мне это совсем не нравится, — его голос стал суровым и угрожающим. — И наступит время, когда вам тоже кое-что не понравится!

Чарлз хохотнул и изрек:

— То, что я сейчас вижу, — это четкая, живая картина двух повешенных типов. У вас многоцветное воображение. Мне нравится, как вы нас вообразили с черными воспаленными, высунутыми наружу языками. Но некоторые детали ошибочны. Узлы находятся не там, где нужно… а у меня две левые ноги.