Питер Уоттс - Ложная слепота

— Они прекрасны… — проговорила Джеймс.

B eё голосе не слышалось страха. Только изумление.

— Что? Где? — Бейтс не переставала крутиться на месте, пытаясь одновременно смотреть на все четыре стороны. Зонды, похожие на бронированные фигурные скобки, под ее управлением беспокойно ворочались, затыкая пушками то туда, то сюда. — Что ты заметила?

— Не там. Здесь. Повсюду. Разве вы не видите?

— Ничего не вижу, — дрожащим голосом выдавил Шпиндель.

— Это все электромагнитные поля, — произнесла Джеймс. — Вот как они общаются. Вся конструкция полна языков, это…

— Я ничего не нижу, — повторил биолог. Дыхание его громко и часто отдавалось в наушниках. — Я ослеп.

— Черт. — Бейтс обернулась к нему. — Как оно может… радиация?..

— Н-не думаю, что д-дело в ней.

Девять тесла, и призраки повсюду. Пахло жимолостью и асфальтом.

— Китон! — окликнула Бейтс. — Ты с нами?

— Д-да. — Едва-едва. Я снова стоял рядом с клеткой, сжимая в руке вытяжной трос. Пытался игнорировать то, что похлопывало меня по плечу.

— Бросай! Вытаскивай Шпинделя!

— Нет! — Тот беспомощно болтался посреди коридора. Пистолет мотало на поводке. — Нет! Брось мне что нибудь!

— Что?!

Это все у тебя в голове. Все у тебя в…

— Брось мне что-нибудь! Что угодно! Бейтс заколебалась.

— Ты сказал, что ослеп…

— Давай!

Бейтс сорвала с пояса запасную батарею и швырнула. Шпиндель потянулся за ней, достал, но та выскользнула у него из пальцев и отскочила от стены.

— Я в порядке, — выдохнул он. — Только запихните меня в палатку.

Я рванул шнур. Клетка надулась, точно огромный бронзовый попкорн.

— Все внутрь! — Бейтс палила из газового пистолета одной рукой, другой тащила Шпинделя. Она толкнула его ко мне, налепила на шкуру колокола короб с датчиками. Я сорвал экранированный клапан с входа, словно струп с раны. Под ним мыльной пленкой блестела, вихрилась единственная, бесконечно длинная, бесконечно навитая сама на себя молекула.

— Тащи его внутрь. Джеймс! Давай сюда!

Я протолкнул Шпинделя сквозь мембрану. Она смыкалась вокруг скафа с неприличной теснотой, обнимая по мере прохождения каждую вмятинку и щелочку.

— Джеймс! Ты…

— Уберите это от меня! — Голос грубый, сорванный, напуганный, пугающий, настолько мужской, насколько позволяют женские голосовые связки. Головолом у руля. — Уберите это от меня!

Я обернулся. Тело Сьюзен Джеймс медленно кувыркалось посреди туннеля, обеими руками сжимая правую ногу.

— Джеймс! — Бейтс подплыла к ней. — Китон! Помоги! — Она схватила Банду за руку. — Головолом? Что случилось?

— Это! Ты чего, ослепла?

Он не просто держался за ногу, сообразил я. Он ее дергал. Пытался оторвать.

Кто-то истерически расхохотался у меня под шлемом.

— За руку его держи, — приказала Бейтс, стискивая лингвиста за запястье, пытаясь отодрать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в бедро. — Лом, пусти. Сейчас же.

— Уберите это от меня!

— Это твоя нога, Головолом.

Мы боролись всю дорогу до колокола.

Это не моя нога! Вы гляньте на это, как оно… оно дохлое. Оно ко мне прилипло…

Почти добрались.

— Лом, слушай меня! — рявкнула Бейтс. — Ты меня сл…

— Уберите!

Мы затолкнули Банду под купол. Бейтс отступила, когда я нырнул вслед за ними. Поразительно, как она держалась. Ей каким-то образом удавалось не подпускать демонов к себе и загнать нас в безопасное убежище, как овчарке в шторм. Она…

Майор не последовала за нами. Аманда Бейтс исчезла. Обернувшись, я увидел ее тело рядом с палаткой. Рука в перчатке сжимала край полотнища. Но даже сквозь слои каптона, хромеля и поликарбоната,[49] даже сквозь искаженные полублики на забрале ее шлема я увидел, чего не хватало. Ее грани рассеялись.

Это не Аманда Бейтс. У существа передо мной было не больше графов, чем у манекена.

— Аманда?

Банда тихонько бредила у меня за спиной.

— В чем дело? — Это Шпиндель.

— Я остаюсь, — ответила майор. Без всякого выражения. — Я все равно мертва.

— Что?.. — У Шпинделя выражения хватало. — Сейчас будешь, если не…

— Оставьте меня, — отрезала Бейтс. — Это приказ.

Она запечатала нас в палатке.

Для меня такое было не впервой. Невидимые пальцы и прежде ковырялись в моем мозгу, взбаламучивая грязь и срывая струпья. Воздействие «Роршаха» оказалось намного мощнее, но Челси действовала…

…точнее. Наверное, так.

Она называла это «макраме»: глиальные замыкания, каскадные эффекты, шинковка критических ганглиев. Если я зарабатывал чтением мозговой архитектуры, Челси ее ремонтировала — находила критические узлы, бросала гальку у истоков памяти и наблюдала, как волны сливаются в рокочущий поток в низовьях психики. Она могла прошить довольством твои мозги за то время, пока ты жевал сэндвич, за час ленча, а за три — примирить с тяжелым детством.

Тюнинг научился обходиться без людей, как и многие другие области человеческой деятельности до него. Человеческая природа становилась на конвейер, и само человечество из производителя все более и более становилось продуктом. И все же для меня искусство Челси озаряло странный старый мир новым светом — верстка мысли не ради всеобщего блага некоего абстрактного общества, а ради простых эгоистичных стремлений индивида.

— Позволь мне подарить тебе счастье, — сказала она.

— Я вполне счастлив.

— Я сделаю тебя еще счастливей. ВТП, за счет фирмы.

— ВТП?

— Временный тюнинг позиционирования. У меня остались права доступа в «Саксе».

— Меня и так достаточно корректировали. Переправь еще хоть синапс, и я могу превратиться не пойми во что.

— Глупости, и ты это сам понимаешь. Иначе каждое переживание превращало бы тебя в другого человека.

Я поразмыслил над этим.

— Наверное, так и есть.

Но она настаивала, и даже самые убедительные аргументы против счастья становятся сизифовыми камнями; так что однажды вечером Челси пошарила по сусекам и вытащила на свет сетку для волос, облепленную жирными серыми шайбами. Это оказалась сверхпроводящая паутина, тонкая, словно мгла, для улавливания колебаний самой мысли. Шайбы — керамическими магнитами, омывавшими мозг собственным полем. Накладки Челси были завязаны на базовую станцию, игравшую на интерференционных узорах между этими устройствами. — Раньше только для размещения магнитов требовалась машина размером с ванну. — Челси уложила меня на диван и расправила сетку на волосах. — Это единственное чудо, которое позволяет совершить такая вот портативная штуковина. Можно найти горячие точки, можно даже шандарахнуть по ним, если надо, но эффекты ТКМС[50] со временем стираются. Для долговременной корректуры придется идти в клинику.