Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 2

— Спасибо. Это все, чего я прошу. И еще вашего заступничества, чтобы оградить Землю от слишком суровых репрессий.

— Разумеется. — Арвардан чувствовал себя неловко. Он был убежден, что перед ним старый параноик — может, и безобидный, но совершенно тронутый. Однако выбора не было, придется остаться, выслушать его и попытаться вывести из буйного состояния. Ради Полы.

— Вы ведь слышали о синапсаторе, доктор Арвардан? Утром вы так сказали.

— Да. Я читал вашу статью в «Физическом обозрении». И говорил о вашем изобретении с прокуратором и с верховным министром.

— С верховным министром?!

— Ну конечно. От него я и получил рекомендательное письмо, которое вы… боюсь… отказались читать.

— Сожалею. Но лучше бы вы… Что вы, собственно, знаете о синапсаторе?

— Что изобретение, само по себе интересное, не оправдало ожиданий. Прибор предназначен для повышения восприятия, и опыты на крысах были довольно удачны, но для человека синапсатор не подходит.

— Да, из той статьи вы и не могли извлечь ничего другого, — опечалился Шект. — Свои неудачи я там расписал, а свой огромный успех намеренно скрыл.

— Это не очень вяжется с профессиональной этикой, доктор Шект.

— Признаю. Но мне пятьдесят шесть лет, и, если вы что-то знаете о порядках на Земле, мне недолго осталось жить.

— Шестьдесят. Да, я слышал… больше, чем хотелось бы. — Арвардан с унылым чувством припомнил свой полет на стратолайнере. — Но ведь для выдающихся ученых делают исключение, насколько я знаю.

— Конечно. Только это решает верховный министр и Совет Блюстителей, и их приговор обжаловать бесполезно, даже перед императором. Мне сказали, что моя жизнь зависит от соблюдения тайны вокруг синапсатора и от напряженной работы над его усовершенствованием. — Физик беспомощно развел руками. — Разве я знал тогда, на что способна моя машина, как ее можно использовать?

— И как же?

Арвардан достал из портсигара сигарету и предложил Шекту, но тот отказался.

— Сейчас объясню. Как только я довел синапсатор до той стадии, когда его стало можно применять на человеке, ко мне один за другим начали поступать для обработки некоторые наши биологи. Я знал их всех как сочувствующих нашим изоляционистам. Все они выжили, хотя потом у них проявились некоторые побочные эффекты. Одного из них прислали для повторной обработки. Я не смог его спасти. Но в предсмертном бреду он сказал…

Время близилось к полуночи. День был длинный и полный событий.

Арвардан начинал смотреть на вещи по-другому.

— Нельзя ли ближе к делу? — жестко спросил он.

— Еще немного терпения. Я должен объяснить все подробно, чтобы вы поверили мне. Вы, конечно, знаете, что на Земле мы живем в необычной среде обитания, радиоактивной среде.

— Да, мне это достаточно хорошо известно.

— И как влияет радиоактивность на Землю и ее экономику — тоже?

— Да.

— Тогда я не стану останавливаться на этом. Скажу только, что вероятность мутаций на Земле выше, чем где-либо в Галактике. Теория наших врагов о различии между землянами и другими людьми не совсем беспочвенна. Мутанты, конечно, малочисленны и в большинстве своем нежизнеспособны. Если земляне в чем-то действительно изменились, так это относится только к нашей биохимии, дающей возможность выжить в окружающей среде. Например, у землян выше выносливость к радиации, у нас быстрее заживают ожоги…

— Доктор Шект, я все это знаю.

— А вы когда-нибудь задумывались над тем, что на Земле мутирует не только человек?

— Да нет, не задумывался, — помолчав, сказал Арвардан, — хотя это, конечно, неизбежно.

— Да. Мутации происходят. Наши домашние животные более разнообразны, чем в других обитаемых мирах. Апельсин, который вы ели, это мутация, и она существует только на Земле. Потому-то эти фрукты и не годятся на экспорт, помимо всего прочего. Чужаки к ним относятся так же подозрительно, как и к нам, а мы их ценим, как свое, особенное… Ну а то, что касается животных и растений, касается и микроорганизмов.

И вот тут-то Арвардану стало страшно.

— То есть бактерий? — спросил он.

— Я говорю о всех видах микроорганизмов. К ним относятся и простейшие, и бактерии, и самовоспроизводящиеся протеины, которые еще называют вирусами.

— К чему вы ведете, доктор?

— Думаю, вы и сами уже догадываетесь. Мой рассказ начал вас интересовать. Знаете, у вас верят, что земляне несут в себе смерть, что все, кто общается с землянами, умирают, что земляне приносят несчастье, что у них дурной глаз…

— Да, знаю. Это только суеверия.

— Не совсем, и в этом самое страшное. Во всех поверьях, даже самых невежественных, диких и извращенных, есть зерно истины. Видите ли, в организмах землян иногда встречаются микроскопические паразиты, которые больше нигде не известны, поэтому у иномирцев к ним нет сопротивляемости. А дальше начинается простая биология, доктор Арвардан. — Арвардан молчал. — Мы тоже, разумеется, иногда болеем, — продолжал Шект. — Из радиоактивных туманов выходят новые формы бактерий, и планету охватывает эпидемия, но землянам удается выстоять. Мы поколениями вырабатывали иммунитет против всех этих бактерий и вирусов — у иномирцев же не было такой возможности.

— Вы хотите сказать, — промолвил Арвардан, чувствуя внезапную слабость, — что я, контактируя с вами…

Он отодвинулся вместе со стулом. Ему вспомнились недавние поцелуи.

— Нет, конечно. Болезни не сидят в нас, мы их только переносим и то редко. Живи я в вашем мире, бактерий на мне было бы не больше, чем на вас. Я их не развожу. Даже теперь опасность для человека представляет всего лишь одна бактерия из квадриллиона, если не из квадриллиона квадриллионов. Вероятность того, что вы сейчас заразитесь, не больше той, что сейчас крышу пробьет метеорит и ударит вас по голове. Но если бактерии специально подобрать, выделить и сконцентрировать, тогда другое дело.

Помолчав на этот раз подольше, Арвардан спросил странно сдавленным голосом:

— И на Земле это делается?

Он забыл и думать о паранойе. Он начинал верить.

— Да. Сначала причины были самые невинные. Наших биологов, разумеется, интересуют особые формы земных микроорганизмов, и недавно им удалось выделить вирус простой лихорадки.

— Что это за болезнь?

— Это легкое местное заболевание. Она никогда нас не покидает. Большинство землян переносит ее в детстве, и симптомы не очень мучительны. Легкий жар, небольшая сыпь, воспаление суставов и губ да еще непрестанная жажда. Через четыре-шесть дней лихорадка проходит, и у человека вырабатывается иммунитет. Я ею болел, Пола тоже. Но встречается и более опасная форма того же заболевания, вызываемая предположительно несколько иным штаммом вируса, и она называется лучевой лихорадкой.