Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели !

Однако исчезновение означало, что Дедулю осенило. И поди сообрази, честный графский слуга, что за выкрутаса пришла на ум вору! Жилло и не пытался.

Глашатай думский с балкона стал объяснять, что Равноправная Дума отнеслась к принцессе с нежностью и любовью - сберегла ей, невинной девочке, жизнь и дала возможность трудиться на равных с обычными девушками. А неблагодарная принцесса вдруг громко заявила о своем происхождении, смущая подруг по мастерской. И попытка бегства впридачу, по тайной договоренности с другим государственным преступником - вот этим Иво из Дундага, тоже - двадцати лет от роду. Участвовавшие в заговоре лица вовремя осознали свою ошибку и поторопились ее исправить. А принцесса не осознает. И граф, который сперва был склонен отказываться от своего участия в побеге, тоже объявил, что умрет за принцессу. Вот такие корни пустила в этих аристократах истребленная по всей стране зараза!

Выхода нет - именем равноправного народа, искореняющего все, что мешает в боях завоеванному равноправию, преступники приговариваются...

А к чему приговариваются - и так ясно. Вот он, палач с секирой, в черных кожаных штанах, как пятьсот лет назад, в красном колпаке с прорезями для глаз. Дивное дело - все, что при короле имелось, Дума понемногу отменила, одного палача к жизни возродила. Так что трубы трубят и барабаны бьют не вовремя, мешая глашатаю толком дочитать приговор, палач вальяжно так с секирой на плече выходит, народ сперва загалдел, потом замер. И услышали все, как сказала принцесса Амора, повернувшись к молодому графу.

- Пусть я первая... прощай. И гляди, как это делается.

Оттолкнула она стражников, что хотели вести ее под локотки и сама быстро пошла к плахе. Но не просто пошла - с песней.

Услышал Жилло эту мелодию - обмер. Не он ли ее сочинил в ночном лесу? Да он же! Что за колдовство такое?..

Принцесса отчаянно-звонким голоском запела:

Я письмо получила и читала, смеясь,

и смеялся со мной гонец!

Собирается в битву Богоизбранный князь

возвращать себе свой венец!

Стало небо бездонным, изумрудной - трава,

опьянил аромат лесной,

а в ушах зазвенели золотые слова:

все, кто любит меня, за мной!

Тут уж Жилло чуть через перила галереи не перелетел. Не могла принцесса Амора знать эту песню! Ее вообще еще никто на свете знать не мог.

Но, пока она, встав у эшафота, переводила дух, песню подхватили два мужских голоса - вроде бы из толпы...

Мы - бойцы, мы - бастарды, мы услышали весть,

мы примчимся издалека!

Нам досталась от бабок потаенная честь

королевского перстенька!..

Тут только ошарашенная Дума замахала рукавами мантий, забили барабаны, кто-то дал знак палачу... Он схватил Амору за тонкие руки, сзади связанные, кинул на колени перед плахой, но тут же почему-то от нее отскочил и нагнулся, изучая что-то на досках настила.

Красавицу-соколицу стражники удержали и рот ей заткнули - а то бросилась бы с галереи на эшафот. А молодой граф рванулся туда - к Аморе...

- Я люблю тебя! - крикнул. - Люблю, слышишь? Люблю!

Графу гвардеец, понятно, тоже рот зажал. А принцесса вскочила на ноги.

- Ангерран, братик мой! - воскликнула. - Где ты, братик? Ангерран!..

И тут возле плахи дощатый настил эшафота пламенем взялся!

Отскочили палач с принцессой, смотрят, понять не могут - откуда огонь? Кто умудрился? Огненный ковер вокруг плахи, так и трещит сухое дерево! Народ прочь от эшафота кинулся. Давка, вопли, сумятица, конец света!

Жилло - тот сразу понял, чьих ручонок шаловливых дело. Обещали же братцы-воришки что-то придумать - и придумали. Да еще завопили "Пожар! Горим!" Тут уж не до казни. Тут уж гляди, как бы бешеная толпа ворота с собой не унесла!

На балконе тоже какие-то бурные события - члены Равноправной Думы откровенно друг на дружку орут, хотя слов не разобрать. Наконец принцессу с графом обратно в замок взяли, а глашатай перед горящим эшафотом и пустым двором такое сказал:

- Равноправные граждане! Всякое преступление заслуживает кары. Но если его совершает молодая неопытная девушка, если к нему присоединяется не знающий жизни юноша, они заслуживают снисхождения! И Равноправная Дума считает, что принцесса Амора и Иво из Дундага достаточно наказаны страхом и унижением перед лицом равноправного народа! Им даруется жизнь!

Тут эшафот рушиться начал.

- Ну, как? - спросил Жилло довольный Дедуля, появляясь как бы из трещины на стене. - Спиртное, оно тоже иногда пользу приносит... Особенно когда по сухому дереву...

И, запрокинувшись, вытянул из горлышка пустой фляги самую последнюю каплю моряцкого рома.

- Откуда вы знаете эту песню? - вопросом же ответил Жилло.

- Надо у Малыша спросить. Он где-то подцепил. Пугнули мы их? А? И граф твой спасся! С тебя причитается, вожак.

- Как это вы додумались?

- Не мы додумались. Древний воровской прием - поджечь, а потом поживиться в суматохе. Порядочный вор всегда готов его в дело пустить. Вот только мы его по другому случаю употребили, - объяснил Дедуля. Тут за спиной у Жилло отделился от стены и развеселый Малыш.

- Ну, здорово твой граф заорал: "Я люблю тебя!" Меня чуть слеза не прошибла, - признался он. - Мне бы когда-нибудь так убедительно это проорать... Только не принцессе. Я вот одну красотку в Кульдиге видел - не девочка, конечно, в теле, груди - во!

Малыш показал на себе, как возвышаются эти изумительные груди, и Дедуля очень неодобрительно на него посмотрел - вышло, что торчат не менее чем на фут, и достигают избраннице выше подбородка, мешая принимать пищу.

- Малыш иногда жениться собирается, - объяснил он Жилло. - Вот тоже приобретение для женщины! Потерпи, смотаемся от этого равноправия подальше, тогда женись на здоровье.

- Ты, Малыш, откуда эту песню знаешь? Про бастардов? - спросил Жилло.

- Я? Слушай, спроси у Дедули. Это он однажды приволок. Бурчал, бурчал, я думал - совсем умом повредился.

- Я приволок?

- Не я же!

И братцы с огромным недоумением друг на дружку уставились.

- Темное дело, - сказал Жилло. - Понимаете, ведь и ко мне эта песенка привязалась непонятным образом. Первый куплет впервые слышу, но второй точно мой. Сперва ощущение было, будто я сам его и придумал! Я его в лесу подцепил, неподалеку от Полосатого мыса. Ладно, с песней мы на досуге разберемся. Что бы могло значить это помилование с бухты-барахты? Так старательно принцессу и графа под топор подводили - и на тебе! Пожара настолько испугались?

- Знаешь, вожак, про песни ты хорошо рассказываешь, но пора бы нам отсюда убираться, - строго предложил Дедуля. - Гляди, все зеваки со двора вымелись, никаких просителей в галерее, никого постороннего. Не обратили бы на нас внимания. Я, скажем, человек скромный, мне его вовсе не надо. И Малыша я так же воспитывал. Давай-ка сматываться!