Пираты Венеры - Берроуз Эдгар Райс
Я был в затруднительном положении. Смерть окружала меня со всех сторон, мне оставалось только выбрать место и способ исполнения приговора. Я мог утонуть прямо здесь, мог позволить разбить себя о камни. Ни одна из этих возможностей не вызывала у меня энтузиазма. Как возлюбленной, смерти явно не хватало многих существенных достоинств. Так что я решил не умирать.
Сказано — сделано, как говорят, но это еще не все. Неважно, насколько убедительно я твердил, что хочу жить, нужно было еще что-нибудь сделать для этого. Мое теперешнее положение не давало мне возможности спасения, я мог выжить только на берегу, так что я направился к берегу. Когда я плыл к берегу, в моем мозгу мелькали разные картины, некоторые из них весьма неподходящие к моменту, другие — вполне соответствующие. Среди этих последних было погребальное бюро и заупокойная служба.
Совсем не время было думать о таком, но мы не всегда властны над собственными мыслями. «В разгар жизни нас вдруг окружает смерть» — похоже, это было сказано обо мне. Но слегка переиначив слова, я получил нечто, в чем было зерно надежды — посреди смерти вдруг возникает жизнь. Возможно…
Высокие волны, поднимая меня высоко вверх, предоставляли мне мимолетные площадки для рекогносцировки, с которых я мог видеть впереди смерть посреди того, к чему я стремился ради жизни. На близком расстоянии береговая линия становилась более различимой. Это была уже не просто темная черта, но детали все еще не были видны, поскольку каждый раз я успевал бросить на нее всего лишь один краткий взгляд, прежде чем снова падал на дно водной пропасти.
Мои собственные усилия, соединенные с яростью шторма, быстро принесли меня в такое место, где разбушевавшееся море могло схватить меня и бросить на скалы, выставляющие острые пики над бурунами всякий раз, когда очередная волна откатывалась прочь.
Огромная волна подняла меня на гребень и понесла вперед — конец настал! Со скоростью скаковой лошади я несся к развязке. Пенная шапка окружила мою голову, меня кружило и переворачивало, как пробку в водовороте, но я боролся, чтобы рот мой иногда оказывался над водой — очень хотелось порой вдохнуть немного воздуха. Я боролся за то, чтобы прожить на миг дольше, чтобы быть живым, когда безжалостное море бросит меня на безжалостные скалы — так сильна жажда жизни!
Меня увлекало вперед, мгновения казались вечностью. Где же скалы? Я почти желал встретить их и положить конец напрасной борьбе. Я подумал о своей матери и о Дуари. Я даже отвлеченно размышлял о странности моей кончины. В том другом, далеком мире, который я покинул навсегда, никто никогда не узнает о моей судьбе. Опять этот вечный человеческий эгоизм — даже в смерти человек ищет аудитории.
Мне снова удалось мельком увидеть скалы. Они были слева от меня! А должны были быть впереди. Это было необъяснимо. Волны мчались, увлекая меня с собой, а я все еще был жив, и тело мое встречало одну лишь воду.
Ярость моря уменьшилась. Я поднялся на гребень очередной волны и с удивлением увидел сравнительно спокойные воды маленькой бухточки. Меня пронесло через скалистые ворота в бухточку, заключенную между скалистыми мысами. Впереди я увидел пологий песчаный берег. Я избежал черных когтей смерти; свершилось чудо! И пошло, между прочим, мне на пользу, что бывает не так уж часто.
Море дало мне последний шлепок, который прокатил меня по песку, где валялись какие-то обломки и мусор. Я встал и огляделся. Более набожный человек вознес бы благодарственную молитву, но я выругался, отряхивая с себя грязь и водоросли — или как они там называются на Венере? А потом подумал, что я-то временно вне опасности, зато Дуари все еще в беде.
Бухта, куда меня принесло, лежала у входа в глубокую долину, уходящую вглубь суши между низкими каменистыми холмами, склоны и вершины которых поросли маленькими деревьями. Нигде не было видно таких гигантов, как растут на Вепайе. Быть может, мысленно улыбнулся я, то, что я вижу здесь, на Венере не считается деревьями — так, кусты какие-то. Все же я решил называть их деревьями, хотя ни одно из них не поднималось выше семидесяти метров.
Небольшая речка стремилась вниз по долине и впадала в бухту. Ее берега и склоны холмов были одеты бледнофиолетовой травой, в которой сверкали звездочки синих и пурпурных цветов. Встречались деревья с красными стволами, гладкими и блестящими, словно лакированными. Встречались деревья с лазурными стволами. Ветер трепал листву таких же немыслимых тонов, от бледно-лилового до фиолетового, которые придавали лесам Вепайи в моих глазах столь неземной вид. Но как бы ни был прекрасен и необычен пейзаж, я не мог уделить ему все свое внимание. Странная прихоть судьбы забросила меня на этот берег, куда, несомненно, принесли и Дуари. И сейчас я думал только о том, как бы воспользоваться этим счастливым обстоятельством; в первую очередь попытаться отыскать ее и прийти на помощь.
Я мог предположитья, что в случае, если ее похитители прибыли на этот берег, то они должны были опуститься на землю дальше по берегу, вправо от меня, так как это было направлением, откуда двигался «Софал». Имея лишь эту слабую и не вполне удовлетворительную подсказку, я немедленно попытался взобраться по скальной стенке бухточки и начать поиски.
Наверху я ненадолго остановился осмотреть окружающую местность и определить, где я нахожусь. Передо мной было невысокое плоскогорье, поросшее сочной травой. Дальше от берега горы становились все выше и выше, превращаясь у горизонта в настоящную горную цепь, туманную и загадочную. Я посмотрел в сторону моря, и увидел «Софал» — далеко от берега, идущий курсом, параллельным ему. Очевидно, мои приказы все еще выполнялись, и «Софал» дрейфовал в ожидании хорошей погоды, которя позволит высадиться на берег.
Я направил свои стопы вдоль берега на восток. На каждой возвышенности я останавливался и осматривал плоскогорье во всех направлениях в поисках признаков, указывающих, где могут прятаться те, кого я ищу.
Какие-то травоядные животные большими стадами паслись на фиолетовом лугу. Они казались довольно похожими на земных парнокопытных. Их настороженность наводила на мысль, что неподалеку враги. Оценив силу и скорость этих существ, я понял, что их врагами должны были быть звери быстрые и свирепые.
Эти наблюдения напомнили мне, что и я должен постоянно быть наготове, ибо меня могут подстерегать такие же опасности. Я был рад, что на плоскогорье росли деревья. Я еще не забыл свирепого басто, с которым я и Камлот столкнулись на Вепайе, и хотя пока я не видел среди животных ни одного столь же ужасного, в некотором отдалении я заметил несколько существ, чьи очертания имели слишком большое сходство с этим бизоноподобным всеядным, чтобы я мог расслабиться.
Я старался идти быстро, так как меня мучило беспокойство о Дуари. Я решил, что если не найду никаких следов, то первый день моих поисков может оказаться бесплодным. Я полагал, что кланган приземлились недалеко от берега, где они должны были отдохнуть по крайней мере до рассвета, и мои надежды строились на том, что они задержатся немного дольше. Если они улетели, как только стало светать, мои шансы обнаружить их были очень незначительны. Сейчас единственная надежда заключалась в возможности обнаружить их и застать врасплох, если они отложили полет до того времени, когда утихнет ветер.
Возвышенность, по которой я шел, пересекали ручьи, речушки, и даже небольшие реки. Они катили свои воды к морю, а истоки их, вернее всего, были где-то у горной цепи на горизонте. Пока что это было единственное серьезное препятствие на моем пути, пару раз мне уже пришлось пересекать вплавь глубокие места. Если в этих реках и обитали опасные существа, я их не видел, хотя должен признать, что все время думал о них, перебираясь с берега на берег.
Один раз я заметил на значительном расстоянии от меня большого зверя, напоминавшего тигра, который подкрадывался к стаду пасущихся животных. Зверь не обратил на меня ни малейшего внимания. Вскоре после этого я спустился в небольшой овраг, а когда я выбрался наверх на его противоположной стороне, зверя поблизости уже не было.
