Костяной Дом - Стивен Рей Лоухед
Ближе к вечеру их тени на тропе постепенно удлинялись. Они шли молча, но их взаимосвязь продолжала крепнуть.
Доктор Юнг размышлял над потрясающими перспективами:
— Стоит мне только вообразить, что достиг вершины понимания мира, как на очередном плато мне открываются целые новые горные хребты, высятся горные пики, один выше другого. — Он тихо посмеялся. — Такое чувство владеет мной сейчас…
Кит сочувственно кивнул.
— Точно. А я так все время себя чувствую.
— Время… странная вещь, — размышлял Юнг. Похоже, он просто не обратил внимания на слова Кита. — Время — главная загадка нашего существования. Оно очень влияет на нас. Мы подчиняемся его неумолимому ходу, но почти ничего о нем не знаем. Почему оно течет только в одном направлении? Что оно собой представляет? Какова его природа? Одинаково ли оно для всех? А нельзя ли понять его природу и измерить скорость его течения какими-нибудь еще неоткрытыми нами механизмами?
— Наверное, Альберту Эйнштейну есть что сказать по этому поводу, — вставил Кит.
— Кто это? Я не знаю этого джентльмена.
— Само собой, — спохватился Кит. — Но в моем мире в свое время он произвел изрядный переполох.
— Кстати, расскажите мне о своем мире. Каково оно — это будущее?
— Даже не знаю, с чего начать… — задумался Кит. — Ну, там есть разное…
Доктор Юнг резко остановился.
— Нет! Молчите. Ни слова больше.
— Почему? — не понял Кит.
— Все, что вы можете мне сказать, будет иметь непредставимые последствия. Возможно, даже катастрофические последствия. — Он подергал ус. — Мне надо подумать.
— Хорошо, — согласился Кит. — Как скажете.
— Так. На чем я остановился?
— Вы говорили о тайне времени.
— О да. Иногда я думаю, что если бы мы могли получить представление о времени, мы, наконец, смогли бы кое-что понять в Божественном замысле о человеке.
— Не уверен, — вырвалось у Кита. — Впрочем, я не специалист, — торопливо закончил он.
Юнг какое-то время смотрел на своего спутника, а затем перевел взгляд в ясное синее небо. — Вы знаете, что я делаю здесь, в Луксоре?
— Копаетесь в истории, изучаете прошлое — что-то в этом роде?
— Отчасти, верно, — кивнул доктор Юнг. — Только все эти копания, как вы изволили выразиться, преследуют совершенно другую цель.
— И какую же?
— Я хочу разгадать тайну гробниц.
— Гробниц фараонов?
— Всех гробниц вообще. — Заметив растерянное выражение на лице Кита, он продолжал: — С тех пор, как человеческое существо обзавелось сознанием, мы строим гробницы и могилы для наших умерших. Разве не так?
— Ну да, конечно…
— Вот. Это факт. Во всех концах света, от зари человеческого сознания и до наших дней, от самых примитивных обществ до самых сложноорганизованных, мы строим гробницы для наших мертвых. Вы когда-нибудь задумывались, — зачем? — Доктор выжидающе посмотрел на него. — Зачем заниматься таким дорогостоящим и в конечном счете бессмысленным занятием, если смерть — это окончательный, неопровержимый ответ на все жизненные вопросы?
— Может быть, — предположил Кит, думая о том, что оставил Козимо и сэра Генри непогребенными, — мы делаем это не для них, а для себя.
Доктор энергично кивнул.
— Хорошая мысль. И все же, если мы делаем это только для себя, что мы надеемся получить от наших усилий? Ибо, если после конца жизни нет уже ничего, то и могилы в конечном счете не имеют смысла.
— Верно, — согласился Кит.
— Верно-то верно, — быстро возразил доктор, — но что, если там, после конца физического существования нас ждет нечто большее, такое, о чем знали наши самые примитивные предки, а мы, их наследники, похоже, забыли.
— И что же они такого знали?
— В этом и заключена загадка гробниц, — заявил Юнг. — Именно это я пытаюсь выяснить.
Кит задумался.
— И к чему вы пришли? Вы же давно думаете, наверное, у вас есть какие-то теории?
— О, да, — со смехом заверил его доктор. — В нашей науке теорий хватает. Это единственный товар, который мы производим в изобилии.
— И что говорят эти теории? Зачем нам гробницы?
— Все очень просто, если допустить, что мы бессмертны.
— Я как-то не ощущаю себя бессмертным, — признался Кит, немного встревоженный тем поворотом, который принял разговор.
— Не только вы, но и я тоже! — заявил Юнг. — Все люди уже в силу того, что они родились в этом мире, бессмертны, но наши материальные тела, к сожалению, довольно хрупки, поскольку связаны законами времени и материи. Однако дух подчиняется совсем другим законам.
Доктор Юнг свернул на дорожку и направился обратно к отелю.
— У вас есть, где остановиться? — спросил он.
— Откуда? Я же только пришел.
— Тогда будьте моим гостем. — Он взглянул на Кита. — Если не возражаете, конечно.
— Никаких возражений, — заверил его Кит. — Спасибо. — Он посмотрел на фасад отеля, видимый сквозь пальмы. — У вас тут есть свободные номера?
— Мой дорогой друг, — с легкой горечью произнес Юнг, — я всего лишь простой лондонский врач. И не могу позволить себе остановиться в таком роскошном отеле. Да и работе это помешало бы. Зато у меня есть дахабия {Дахабия — обычно двухмачтовое парусное судно. В Египте на Ниле используется в качестве недорогого жилья. Дахабии существовали еще во времена фараонов: в гробницах древнеегипетских царей и знати сохранились очень похожие рисунки.}.
— Не понял…
Доктор усмехнулся.
— Это такая парусная лодка. Вы должны были видеть их на реке. Скоро стемнеет, лучше не медлить. Если не возражаете, составьте мне компанию.
— Ведите, доктор.
Они поднялись по лестнице и прошли через вестибюль отеля на улицу, где пассажиров поджидали три одиноких экипажа, запряженных мулами. Доктор окликнул одного из возниц, они забрались в повозку с легким тентом и вскоре уже ехали по дороге, ведущей к реке. Низкое солнце окрашивало туманное небо в теплый золотисто-оранжевый оттенок, а Нил казался потоком расплавленной бронзы. Проехали мимо рынка, представлявшего собой скопище маленьких лавчонок размером не больше чулана для мётел; простые навесы из брезента и пальмовых ветвей, и уличных
