Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

Усмехнуться. Но губы свело от усмешек. И только лед в глазах. Стылые торосы. Вечная мерзлота.

— Анамгимар любит удовольствия, господин. И от излишеств теряет разум…. Позволь, я привезу тебе эти камни.

— Экий нетерпеливый! Дай ему шанс.

— Не хочу, господин! Я хочу его крови.

И вновь усмешка раздвигает губы демона, обнажая клыки.

— Я сказал «подожди»!

Окончен разговор. Передернув плечами — невысокий, быстрый, гибкий, уходит Император. И наваливается тоска. А в глубине души словно кто-то развязывает натуго завязанный узел и отпускает напряжение.

Неизвестно что может таиться в мыслях Хозяина Эрмэ. Он непостижим. И приходится быть стократ осторожным. Каждый шаг — как по минному полю. И в душе тревожное ожидание, рванет или нет. Каждое мгновение, каждая секунда растянуты до предела.

Прикрыть глаза…. Еще есть немного времени до того, как придется подняться на мостик.

Вэйян.

Первое, что вспоминается — рыжие скалы, вырастающие из зеленого моря. Если поймать воспоминание за хвост, то расцветает и начинает наливаться солнечными, сочными красками былое.

База. Тренировочный полигон. Там он учился не теряться в лабиринтах пещер и выживать холодных водах арктических морей, владеть всевозможными видами оружия, а главное — собой. Там, в чуткой тишине ночей, он ласкал проворными пальцами тонкие струны аволы и грезил о любви.

Вэйян! Мир злой и добрый к нему одновременно. Мир, который не забыть, который, так уж суждено, ему придется превратить в пыль.

А в памяти узорный лист, подрагивающий на ветру, извилистая тропинка на скалу, где он любил отдыхать.

С той скалы открывался безумно прекрасный вид, и захватывало дух, каждый раз, словно в первый. Ощущение полета, наваждение колдовства.

Там, внизу, широко, привольно несла синие волны вольная река, то сворачивала русло петлями, то чуть не свивала кольцами. А на берегах — темные леса и золотые пески, отвесные, крутые столбы одиноких скал, которые кто-то натыкал по равнине, словно верных сторожей.

Ночами река блестела, отражая свет пяти лун, и метались по равнине причудливые, играющие тени, от пролетающих в вышине облаков.

Красота этого мира разрывала в клочья свинцовую усталость, а ветер уносил в пронзительную даль. Впрочем, юности любая усталость не преграда. Искрил бы азарт, бурлила бы кровь.

Тот мир. Так суждено, от него останется только память.

Хотелось выть волком, от тоски, от беспросветности злобного бытия. От тисков Судьбы, в которые когда-то угораздило попасть. Это из капкана можно вырваться, отгрызши лапу. Из капкана Судьбы так легко не уйти.

Милая девочка в венке из полевых цветов, царственная королева, каждому разная, кому-то надменная, кому-то добрая, лишь ему, избранному из сотен, любимому шуту, словно бездушной марионетке, она каждый раз являет иной, не похожий на предыдущий, лик.

Стерва, хищница, сытая кошка, заигравшая с ним, как с мышью. А финал, как и всем — неизбежен. И игра идет не на жизнь, а, в сущности, на ее улыбки. И давно неведом покой.

Вздохнув, он отогнал видения. Посмотрел в глубину зеркала.

Мальчишка! Наглый юнец, полный дерзости и силы! Так отчего же дергает щеку тик? Оттого ли, что опостылела Игра? Оттого ли, что слишком дерзок замысел и велика ставка? Или виной всему — страх, пропитавший все существо первобытный темный ужас?

Кто лицезрел Империю, знает, чего бояться. Перед лицом истиной опасности меркнут все незначимые страхи.

Стерев бисерины пота со лба, он поправил выбившуюся из тщательно уложенной прически прядь. Белые волосы тщательно завитые руками тэнокки, клубились, как снежный вихрь, северная метель, и безумием полярных сияний сверкали бриллианты в высокой диадеме, водруженной на голову. Не удержавшись, он усмехнулся.

«Ты редкой красоты игрушка, каналья! Но проклят тот, кто попытается сделать тебя своей собственностью. Госпожа Судьба ревнива, как… Судьба.»

Он вышел из каюты, надменно подняв подбородок, расправив плечи. Изгнав из глубины глаз тоску и боль. Отчаянье и тревогу.

Что смысла в молитвах и мольбах, пока идет игра?

19

Черная корка на земле, словно иссохшие губы. Выпита вся вода морей и океанов, испарена в пространство, содрогается утроба черных недр, уходит твердь из-под ног.

Вэйян!

Была когда-то жизнь. Была и кончилась. Пепел покрыл материки, обнажено дно океанов. Словно обесчещенная женщина лежит в конвульсиях. Что не погибло сразу, умрет чуть позже. Еще немного и зашуршит над убитой планетой ветер, сдувающий следы времен. И все заново. Сначала.

Все, что останется — окатанная галька. Как память о том, что когда-то плескалась вода, встречаясь с берегом, там, где больше не быть никогда океанам.

И окаянным заревом сияют глаза Императора. Плещется через край гордыня. Довольный! Отчего б и нет? Никто больше не увидит крейсера Эрмэ, ее мощи, звериной, лютой силы. Никто не предупредит Лигу об опасности, притаившейся в засаде!

Разбита База Стратегов, стерты с лика планеты и месторождения редких минералов и трансурановых. Хороший пинок! Не сразу опомнится Лига.

И гложет душу Да-Дегана совесть, голодной собакой набросившейся на сахарную косточку.

Короткий бой. Не ждали Стратеги столь быстрой атаки, и подготовиться не успели. С первого же захода были уничтожены корабли, стоявшие на летном поле, а потом прицельными ударами взбудоражены недра планеты. Каскад землетрясений, потоки магмы, вырвавшиеся сквозь разломы новых трещин. Грязь и пепел. Кромешный ад.

Немногим дано было уцелеть в аду. Но все же единицы выжили. И тяжело смотреть в строгие лица тех, с кем когда-то был на одной стороне. Пленники. Непривычна Стратегам эта роль, но нет растерянности на лицах.

И, не повинуясь сознанию, мечутся пальцы, комкая тончайший батистовый платок. Волнение не унять. Мальчишки. Девчонки! И убеленные сединами старцы. И молодые, сильные наставники. Сколько их? Десятка два? Горстка. Два десятка из тысяч! И смотрят на него с презрением их внимательные глаза. Жжет кожу, палит сердце. И ничего-то с этим поделать нельзя. Знатная добыча — Стратеги! И бесполезная.

Ко всему-то готовы. Знают, все чего можно боятся и не склонятся ни перед чем. Что б найти слабую струнку, могут уйти месяцы. Может, и годы. Камешки, что и Хозяину не по зубам. Неужели не видит? Неужели на что-то надеется?

Все равно не склонят голов. Предпочтут умереть свободными. Никогда не предадут своих. Фанатики! Истинные фанатики! Их можно убить, но сломать… невозможно.

Усмехнувшись, Да-Деган подошел к девушке с яростным взглядом темно-карих, горячих глаз. Короткая стрижка, черные прядки как колючки у ежика, ссадина на щеке и ядовитая усмешка.