Александр Тюрин - Полдень XXI век, 2012 № 05

— Закусывайте, Юрочка, закусывайте. На такой жаре, если не закусывать, развезет моментально.

Машинально сунув бутерброд в рот, Юра откусил кусок, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Практически не чувствуя вкуса сырокопченой колбасы, прожевал, слушая, как сверху, все ближе и ближе доносится хлопанье крыльев, громкое, как работающие лопасти вертолета. Поднятый ветер зашуршал лежащими на столе пакетиками. Кашин и сам спиной чувствовал, как давят на него плотные потоки нагретого солнцем воздуха. Воздуха, гонимого огромными сильными крыльями. Семейство Лехтинен, между тем, вело себя как ни в чем не бывало. Будто бы не трепетала от яростных порывов просторная футболка Михаила

Матвеевича. Будто Люся не откидывала лезущие в лицо волосы раздраженным жестом. Ираида Павловна манерно отщипывала зубками кусочки сыра от бутерброда. Коленька с усердием размазывал остатки размоченной овсянки по кружке. Никому не было дела до гигантской птицы, опускающейся прямо к ним. Один лишь Юра стоял, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу, стараясь не думать о том, что поднявшийся ветер уж больно сильно прижимает к земле высокую изумрудную траву, растущую вдоль кладбищенских дорожек.

— Эй, ты в порядке? — будто через вату донесся до него голос Люси.

Юра с удивлением посмотрел на девушку и наконец-то проглотил жидкую кашицу, бывшую некогда куском колбасы и хлеба. Он уже собрался заорать, что нет, все совсем не в порядке… но в этот миг, прямо у него за спиной раздалось громкое, требовательное карканье. Сверхъестественным усилием оторвав от столешницы вспотевшие ладони, Кашин обернулся. Он поворачивался медленно-медленно, целую вечность, чувствуя напряжение каждой задействованной в этом привычном процессе мышцы. Так поворачиваются роботы в фантастических фильмах — механически выверенно и правильно. И когда дуга в сто восемьдесят градусов завершилась, на ее конце Юрка обнаружил черные глаза, блестящие, точно ониксовые бусинки.

Сжав ограду мощными когтистыми лапами, ворон сидел, слегка наклонившись вперед, с любопытством разглядывая Кашина. Их глаза находились на одном уровне. Только поэтому юноша понял, насколько тот огромен. А семейство Лехтинен по-прежнему отказывалось что-либо замечать.

— Мам, плесни Юрке чаю, он чего-то бледный совсем.

— Юрочка, вы в порядке? Юрочка?!

Ворон спрыгнул с оградки. Выпятив широченную грудь, он, покачивая головой в такт шагам, подошел к Кашину. Находясь на земле, птица не стала ниже, напротив — горделиво выпрямившийся ворон оказался выше юноши на добрый десяток сантиметров.

— Па, ну я же говорила, что он водку не пьет! Вот нафига ты вечно все по-своему делаешь?

— Юрочка?! Юра?! Юра!?

Глядя в немигающие глаза, похожие на драгоценности в обрамлении черного боа, Кашин видел в них пустоту. Вернее, не просто пустоту, а Пустоту с большой буквы. Бесконечность, которую никогда не смогут заполнить даже миллиарды лет мудрого созидания.

— Да я что, специально, что ли? Я ж не думал, что так плохо все!

— Да ты вообще никогда не думаешь!

— Юрочка, вы присядьте!

Ворон склонил тяжелую голову набок, но странным образом движение это казалось не птичьим, а почти человеческим. Чувствуя, как подгибаются колени, Юра попытался отмахнуться от птицы рукой. Но вместо того, чтобы испуганно отскочить в сторону, ворон каркнул прямо в побледневшее Юрки-но лицо, обдав волной тухлых запахов, а затем с размаху ударил его прямо в лоб громадным, похожим на черную торпеду, клювом…

Мир болтало из стороны в сторону. Какое-то обезумевшее божество затолкало реальность в блендер и включило максимальную скорость в надежде сотворить из нее нечто единородное. Невозможно было определить, где верх, а где низ, где право, а где лево. Мир подбрасывало, точно телегу на ухабах, и вместе с ним взлетал и падал, больно ударяясь о стенки черепной коробки, Юркин мозг.

— Папа, хорош уже! Не дрова везешь, в самом деле!

— Да я нарочно, что ли? Не дорога, а дерьмо какое-то!

— Мам, а папа ругается!

— А чего вы хотели? Вечно тянете кота за яйца! Оставили бы там, сразу бы выпустила… А теперь водить будет, пока…

Кашин через силу приподнял стотонные веки. Перед глазами тут же замаячили размытые амебоподобные кляксы, активно жестикулирующие псевдоподиями и ругающиеся на разные голоса. Поняв, что он все еще находится в передвижном цирке имени Лехтинен, Юрка застонал.

— Тихо там! — голосом Ираиды Павловны заговорила оранжевая клякса, плывущая немного впереди. — Кажется, очнулся…

— Юрчик! Хороший мой, ты как?

Заслонив обзор, над Кашиным склонилось бледно-розовое пятно, из которого постепенно начали проступать зеленые точечки Люсиных глаз. Пятно выпустило тонкий жгутик ложноножки, и осторожно потянулось им к юноше. Зрение все еще не сфокусировалось, но осязание не подвело: Юра почувствовал, как на лоб ему улеглась теплая ладошка Люси, ощутил мягкие подушечки ее пальцев, металл тонкого золотого колечка. Желая спросить, что же с ним произошло, Кашин разлепил спекшиеся губы, но лишь промычал нечто нечленораздельное.

— Все хорошо, маленький мой, все хорошо! — бледно-розовое пятно уже почти полностью приняло формы Люсиного лица. — Ты не шевелись, сейчас все пройдет.

— Что со мной случилось? — через силу прохрипел Юра.

— Это солнечный удар, Юрочка, — ответила девушка. — Очень неприятная штука! Голова будет болеть — немилосердно! Еще и температура повысится… Вернее, уже повысилась. Очень, очень неприятная штука!

С каждым словом, произнесенным этим необоснованно жизнерадостным голосом, Юре стремительно становилось хуже. К головокружению и потерянности в пространстве прибавились тошнота, боль в мышцах и внутренний жар. Кашин попытался приподняться, чтобы поудобнее устроить свое ноющее тело на сиденье, но лишь беспомощно заерзал на месте. Он ощущал себя гусеницей. Подмышки ему тут же заползли Люсины руки, с неожиданной силой вздернувшие его вверх, будто вырывая из трясины.

— Во-от так, мой маленький! Так удобно?

Кивнув, Юра поспешно высунул голову в раскрытое окно. Блевать в салоне не хотелось, но переносить эту жуткую смесь пота, духов, хвойного дезодоранта и страха он уже просто не мог. В этот же момент «Волгу» сильно подбросило на ухабе, и Юрка ощутимо треснулся затылком о верхнюю раму.

— Папа, ну пипец! — тут же заголосила Люся.

— Мишенька, правда, веди аккуратнее.

— Не нравится, ведите сами! — огрызнулся отец семейства, в досаде хлопнув ладонями по рулю. — Не папа хреновый — дорога хреновая!