Ариадна Громова - По следам неведомого

Маше я уже рассказывал об этих новых наблюдениях. Тогда она промолчала, а теперь неожиданно оказала:

- Да ведь это могут быть просто извержения вулканов!

Я не рассердился только потому, что прекрасно помнил, как совсем недавно сам задал подобный вопрос Соловьеву. Однако я не стал допрашивать Машу - не является ли она сторонницей теории Мак-Лофлина, - а просто начал объяснять ей, почему это не может быть извержением вулкана.

- Вот послушай, Маша, - говорил я. - Во-первых, что это за вулканы, которые действуют так строго периодически? Где ты видела такие?

- Не видела, но знаю! - торжествующе оказала Маша. - А вулкан Стромболи в Средиземном море?

Черт бы побрал этот вулкан, я о нем созсем забыл! А ведь еще в детстве про него читал!

- Ну, допустим, - продолжал я, несколько смущенно. - А почему же именно в предрассветные часы? Ведь эта новая серия вспышек выглядит совсем иначе - по периодичности и так далее, - а происходит опять-таки в предрассветное время?

- Этого я уж не знаю. Я же не изучала ни Марс, ни вулканы. Может быть, просто совпадение? Ведь может же быть такое?

- Слишком много совпадений! - недовольно сказал я. - А почему эти вспышки смещаются вдоль экватора? A почему вслед за ними в другом месте возникают разбросанные яркие вспышки? Нет, серьезно. Маша?

Маша пожала плечами.

- Что ты меня спрашиваешь? Я ботаник, а не астроном. Так что же, ло-твоему, происходило на Марсе, если не извержение вулкана?

- Ну, я бы сказал, - осторожно ответил я, - что эти вспышки больше всего похожи на испытание какого-то мощного оружия. Поэтому они и производятся перед рассветом, вдали от населенных пунктов, в экваториальных пустынях.

- Атомные бомбы, да? - Маша усмехнулась, потом задумалась. - Нет, Шура, ты фанатик. Я даже не подозревала, что ты можешь быть таким. Словно какой-то чужой человек со мной разговаривает...

Я молчал. Мне ведь тоже было трудно поверить, что это Маша, смелая, веселая моя подружка, так говорит со мной...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Письма от Соловьева стали приходить все чаще. И в каждом сообщались вещи, глубоко волновавшие меня.

Первое подробное письмо пришло из Дарджилинга.

"Лакпа Чеди встретил нас не очень-то радостно, но мы и не рассчитывали на восторженный прием, - писал Соловьев. - Вся эта история с талисманом даже у человека, свободного от суеверий и мистических страхов, должна была бы вызвать болезненное чувство. За год с небольшим - две смерти в семье да еще гибель двух европейцев... Узнав, зачем мы пришли, Лакпа Чеди даже голову пригнул от ужаса. А в глазах Нимы выразилось такое отчаяние, что у меня сердце защемило. Тем более, что по вашим рассказам я представлял их себе очень ясно и встретился с ними, словно со старыми друзьями. Мак-Кинли долго уговаривал шерпов, объясняв им с большим знанием дела, что этоне храм, что все это не имеет на самом деле ничего общего с религией, но мало преуспел. Да и вообще это была, на мой взгляд, попытка с негодными средствами. Для шерпов за этим стоит и родовая легенда, и мрачный, монах, охраняющий храм, и чудеса, которые произошли на их глазах. В конце концов, Мак-Кинли переменил тактику и сделал очень простой и жестокий ход: он напомнил Лакпа Чеди, что тот все равно уже выдал тайну и подлежит смерти. При этих словах Нима упала яичком на пол, а Лакпа Чеди сжался, будто ожидая удара, и губы у него посинели. Мак-Кинли попал в самую точку, но я был зол на него. Я постарался смягчить действие этих жестоких слов и сказал, что на этот раз никто в экспедиции не пострадает, за это я вполне ручаюсь, так как у нас есть надежная защита.

После этого Лакпа Чеди долго сидел на корточках с застывшим лицом, бормоча молитвы. Мак-Кинли разглядывал все вокруг со спокойным неодобрением, а я разговаривал с Нимой, всячески стараясь ее утешить. Передал привет от вас - это ее видимо обрадовало, несмотря на весь ужас, который она испытывала,-а потом дал увеличенную, фотографию Анга. Этот ваш подарок поверг ее в оцепенение. Нима даже побоялась взять фотографию в руки, и я положил ее на стол. Нима молча смотрела на портрет, и в глазах ее был ужас. Я уж подосадовал было яа себя за бестактность. Но потом Нима глубоко, прерывисто вздохнула и сказала: "Туджи чей!" так искренно, что у меня даже глаза начало щипать. Поднялся Лакпа Чеди, подошел к столу и тоже долго смотрел на фотографию. Потом он повернулся к нам и очень тихо оказал, что согласен проводить экспедицию до самого ущелья.

Сказал, что готов отправиться хоть завтра. Нима молчала.

Очень хорошие и очень несчастные люди. Мне их жаль до глубины души. Успокаиваю себя только тем, что на этот раз все должно кончиться благополучно. На рожон мы не полезем, как Милфорд. Да ведь нам и незачем: мы пустим в ход нашу "Железную маску"! Как жаль, что вы с ней не познакомились до отъезда (посылаю вам ее фотографию). Впрочем, и я ее почти не видел; контакт мы установили только здесь. Она гениальна, поистине гениальна, дьявольски чутка и послушна, и я готов ее расцеловать, но боюсь, что она это неправильно истолкует! Хотя, конечно, она ответит мне взаимностью!".

Я засмеялся. Гениальная и чуткая "Железная маска" - это был оригинальнейший робот, специально сконструированный для экспедиции по заданию Соловьева. Этот робот управлялся биотоками - то-есть, фактически мыслью человека. Первая, экспериментальная модель такого механизма - "Железная рука" - демонстрировалась еще в 1958 году, на Всемирной Брюссельской выставке, в нашем советском павильоне. Тогда она казалась настоящим чудом: подчиняясь мысли человека, действовала с точностью настоящей руки - брала предметы, переносила их с места на место, удивительно осторожно обращалась с хрупкими вещами, но по приказанию могла проявлять и большую силу. Управление этой рукой было самым примитивным, хотя и оно казалось тогда чем-то невероятным: рука человека была подсоединена к "Железной руке" железными браслетами (с токопроводящей массой внутри) и электропроводом. С тех пор механизмы, управляемые биотоками, очень усовершенствовались. Наш робот (первая модель такого типа) не только свободно двигал руками от плеча до кончиков пальцев и производил ими любые движения, но и ходил (вернее, передвигался на гусеницах), сгибал туловище, вертел во все стороны головой, в которую были вмонтированы телепередатчик и два мощных фонаря. Он обладал действительно дьявольской чуткостью, точнее, чемто вроде осязания: "чувствовал" температуру и тяжесть предмета, степень его твердости, мог определить его форму и характер поверхности. А самое главное - он управлялся издалека, а изображение того, что освещалось ослепительными "глазами" робота, передавалось на экран портативного телевизора. Действительно, гениальная машина! Я посмотрел на фотографию робота - он сидел за столом и, согнув шею, копался в набросанных перед ним предметах.