Софья Непейвода - Наследники предтеч. Поиск пристанища

Мы удивлённо воззрились на Севу.

— В каком смысле — ложь? — выразила общее недоумение Юля.

— Ну, я так понял, что Росс солгал. Сделал вид, что покупает опытный материал, вещь, чтобы и девочку спасти, и у не слишком добросовестных матерей рука не повернулась отдавать своих детей.

Я закашлялась.

— Не думай обо мне слишком хорошо, — неожиданно зло отрезал зеленокожий. — Я купил их потому, что подвернулась такая возможность. И, если понадобится, без колебаний отправлю на опыты. Да, и ещё — я за рабство, а не против него.

Инженер не стал возражать, лишь понимающе слегка ухмыльнулся, что ещё больше распалило Росса. К счастью, ссора продолжалась недолго, но оказалась на редкость бурной. Зеленокожий старательно доказывал, что он циник и эгоист, но натыкался на стену молчания со стороны необычно улыбчивого Севы. Я даже начала подозревать, что инженер просто нашёл больное место Росса и теперь отыгрывается за все прошлые обиды.

В конце концов хирург утомился и только безнадёжно махнул рукой:

— Всё равно ты ошибаешься.

— Время покажет, — спокойно пожал плечами инженер.

Насчёт купленной девочки народ так и не смог сойтись во мнениях, поэтому решили подождать развития событий. Если люди из каравана отреагируют спокойно — то оставим себе. А если начнутся возмущения, то тогда и будем решать.

Большинство народа не поверило нашим с Россом заверениям, что и у них есть «ночное» зрение, так что на следующую ночь пришлось ставить массовый эксперимент. На сей раз подстилку пожертвовали все участвующие, благодаря этому стог получился гораздо больше и куда лучше задерживал излучение ночных светил и едва тлеющего костра. Выборка в двенадцать человек позволила сделать выводы достоверней. Цветного «ночного» зрения не оказалось ни у одного, а вот чёрно-белое — у всех. Причём, если у меня «ночное» зрение работало почти постоянно, возможно, исключая только по-настоящему светлое время суток, то Homo oculeus начинали замечать его действие только тогда, когда становилось не просто темно, а очень темно, то есть, чем темнее, тем лучше. После того, как эксперимент завершился и стог разобрали на подстилки, физик сказал:

— А я и раньше им пользовался. В джунглях по ночам, когда тучи затягивали всё небо. Вот только не думал, что это какое-то особенное зрение, мне оно казалось обычным.

— Да, мне тоже, — кивнул Сева.

— Кстати, ещё вопрос: если ты видела зомби и Алла их видела, то почему с нами не произошло то же самое? — задумалась Надя.

— Скорее всего, разный порог чувствительности к аномалии: например, Рысь реагирует на «мёртвую зону» раньше, чем я. Может, пойди вы в охоту за «артефактом», через некоторое время увидели бы то же самое.

— Эх, какой жизненный опыт пропал! — с искренним сожалением протянул Маркус. — Всегда мечтал посмотреть на ходячих мертвецов!

— Нашёл, о чём страдать, — поморщилась я, вспомнив неприятную картину.

— Успеешь ещё, — рассмеялся Росс.

— Может, и нет, — вздохнул физик. — Троллей уже давно не видели, так что кончится пустыня, выберем место, где поселиться… и всё. Дом, семья, хозяйство. И никаких путешествий к аномальным зонам.

— Маркус, что это ты вдруг? — удивилась я. — Прямо сам не себя не похож.

— Просто дурацкая мысль в голову пришла. Детей ведь ещё воспитать надо. Ну, пусть даже десять местных лет на это пойдет…

— Десять много, — живо возразил Игорь. — Ты их что, до двадцати семи земных лет собираешься воспитывать?

— Десять, — упрямо повторил Маркус. — По-твоему, мне и любимым хватит по одному ребёнку? Нет, у моих красавиц в планах не меньше, чем по пять каждой, нарожать!

— Ну ты гигантоман, — поражённо выдохнул Сева.

— Так что десять — это ещё минимум, — продолжил Маркус. — Дальше. Пусть мне сейчас двадцать земных лет. Через десять местных будет уже сорок семь. Не факт, что в таком возрасте мне будет до длительных и тяжёлых путешествий.

Я понимающе вздохнула.

— Ерунда, — рассмеялся зеленокожий. — Не неси чушь.

Физик раздражённо фыркнул.

— Где ты чушь-то увидел?

— А ты что, сам не понимаешь? — насмешливо прищурился Росс. Обвел наши недоумевающие лица взглядом и закашлялся. — Что, неужели никто из вас не понял, в чём шутка юмора?

— Кхм… А что конкретно мы были должны понять? — язвительно поинтересовалась Лиля. — Что Маркус подходит к семье серьёзно и ответственно? И что он готов пожертвовать своими интересами ради детей?

— Обалдеть, — зеленокожий схватился за голову. — Вы что, даже этого не узнали?! Ну даете! Неужели никому в голову не пришло задать такой вопрос?

— Ну и?.. — так и не дождавшись продолжения, требовательно спросил Сева.

— Мы бессмертны, — успокоившись, сказал Росс. — Нет, конечно, заболеть или погибнуть от ран можем, но от старости — нет.

— Все поселенцы или только твой вид? — на всякий случай уточнила я.

— Я спрашивал про всех. Так что — все, — подтвердил Росс.

Новость была шокирующей. Нет, я, разумеется, выясняла, сколько проживу при благоприятных обстоятельствах, но удовлетворившись ответом, что больше пятидесяти местных лет, перешла к другим, более важным вопросам. А вот как, оказывается…

— Зато теперь я понял, от чего, скорее всего, погибли керели, — торжественно заявил Сева и, убедившись, что привлек наше внимание, добавил. — От банального перенаселения. Представьте, что каждая из женщин родит хотя бы по десять детей, это за длинную жизнь совсем немного. Половина, то есть пять девочек нарожает в свою очередь по десять… Короче, надо строго ограничивать размножение и уже сейчас начинать контролировать демографическую ситуацию.

— В этом нет необходимости, — неожиданно мягко и даже с ноткой сочувствия возразил Росс. — Мы — бессмертны. Но только мы. Нулевое поколение. Наши дети — уже нет.

— Но почему? Это же несправедливо! — возмутилась Надя, и я с ней согласилась. Каково это: видеть не только, как твои дети растут и взрослеют, но и как стареют и умирают? Опыта такого у меня, к счастью, ещё нет, но не думаю, что это приносит какую-то радость.

— Жизнь вообще несправедливая штука, — вздохнул Сева, глядя на сияющего Дета. — Например, часто тот, кого ты считал дурным, оказывается лучше махрового эгоиста, скрывающегося под маской.

— А вот и нет, — непонятно почему снова обиделся Росс. — Я тоже считаю, что не стоит расстраиваться. Всё равно ничего изменить мы не можем, так чего зря страдать? Если кто-то захочет совершить демонстративную акцию протеста против возможности вечной жизни, пожалуйста, река вот она, рядом, топитесь! Или лучше завещайте своё тело науке, тогда я сам с удовольствием помогу избавиться от опостылевшего существования.