Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

– Мы находимся в бывшей мастерской Антонио Гауди… – начал Бен.

Антонио стоял у чертежной доски. Их дом должен был стать совершенством. Подлинным триумфом всех идей Гауди, и воплощенных, и невоплощенных. Там, на центральной площади его придуманного города, он должен был вырасти, прекрасный, как замок короля, – для своего создателя и для лучшей, самой понимающей, самой близкой из женщин.

Антонио провел первую линию.

Слепили софиты. Эстер сложила руки, словно в молитве, сжав между ладоней грифель. Бен что-то говорил в микрофон, она не вслушивалась, потому что уже не могла вслушиваться. Рядом со Стюартом сел человек в штатском с лицом полисмена. Эстер сама не понимала, за какую соломинку хвататься. Она пыталась припомнить хоть что-нибудь из того, что видела в придуманном мире.

«Представим, что Антонио нарисовал бы для нас дом…» – сказала она себе и провела первую черту.

Дом рос, подобно цветку. В нем прорастали комнаты, распускались дымоходы, послушными арками поднимались скаты крыши. Антонио чертил комнату за комнатой, и каждая из них представала в его воображении – это кухня, это гостиная, это детская. Каждую он мысленно наполнял мебелью, каждая ждала своих хозяев. На входе в одну из них он замер – это была спальня, и если до этого ему удавалось отогнать мысль, что дом никогда не увидит своих постояльцев, здесь горькая истина обрушилась на него во всей полноте.

Но он всё равно продолжил – он должен был закончить.

Эстер продолжала лихорадочно чертить.

В какой-то момент обе доски, разделенные временем, словно бы соединились в одно целое.

Что-то вспыхнуло, съемочная площадка погрузилась во тьму. Буквально тут же здесь и там засветились огоньки мобильных телефонов.

– Всем оставаться на своих местах! Полиция! – выкрикнул кто-то.

Стюарт тоже вскочил, как и все, пытаясь разглядеть, что происходит. Возле Бена уже стояла пара полицейских, не давая тому сбежать. Однако, как Максвелл ни всматривался, Эстер он не находил.

– Сэр, – подбежал помощник, – она исчезла!

– А эскиз?

– Эскиз на месте, сэр!

Вокруг творилось черт знает что.

– Я знал, что ты придешь, – сказал Антонио, не оборачиваясь. Перед ним только что образовалась огромная двуспальная кровать с пологом, и это был последний предмет в созданном доме. Эстер прошла, встала рядом с мастером.

– Этот дом – для нас?

– Да. Прощальный подарок тебе и мне.

– Прощальный?

Эстер положила руку ему на спину – осторожно, будто каждый сантиметр испытывая, не осталось ли того расстояния, что их разделяло. Не осталось. Совсем не осталось. Вообще.

– В этом мире бывает утро?

– Наверное, – Антонио пожал плечами, кутаясь в одеяло и прижимая к себе Эстер.

– Утром нам придется вернуться, – сказала она, заранее ужасаясь. – Каждый к себе.

– Не плачь, родная.

– Я не представляю, что там делать. Ради чего жить. У тебя есть твой собор, он твоя цель, твой смысл. А у меня?

Антонио обнял ее крепче, поцеловал в макушку.

– Не знаю, родная. Давай не будем загадывать.

Она живо повернулась, приподнялась на локте, разглядывая его.

– Но ведь пока же не утро, правда? Еще ведь не утро?

– Не утро, – с готовностью подтвердил он.

В маленьком бунгало на берегу моря работал телевизор.

– …Самая загадочная история, связанная с именем Антонио Гауди.

Смуглая женщина оставила посуду, которую мыла на кухне, и сделала звук погромче. Передачу вел какой-то молоденький журналист. Рядом с ним показали респектабельного бизнесмена средних лет, с благородной сединой на висках. Титры внизу экрана сообщили, что это Стюарт Максвелл.

– Я сразу понял, что передо мной мошенники, – сказал мужчина. – Но идея реалити-шоу показалась мне очень интересной. Я согласился.

– Значит, Бенджамен Лоусон не знал о скрытых камерах?

– Не знал. И благодаря этому мы получили уникальные кадры – как готовится ограбление музея, как мошенники обсуждают свои планы.

Нарезка кадров из старых передач. Женщина посмотрела в окно: на берегу играл мальчик, строил песчаную башню. Она распахнула раму:

– Иди обедать!

– Сейчас, ма, – мальчишка кивнул, но от строительства не отвлекся. Женщина вернулась к телевизору.

– …Дэвид Родригес и Бенджамен Лоусон были осуждены за попытку ограбления музея, – продолжал юноша. – Но вот вопрос – что же случилось с Эстер? Спросим у нашего гостя.

Снова на экране появился Стюарт.

– Для меня самого это до сих пор загадка. Не знаю, как Эстер удалось выйти из полностью оцепленного помещения. Это было невозможно.

– Как вы думаете, на самом деле у Эстер был какой-то дар?

Молчание.

– Я не уверен, но… да. Я думаю – да. И где бы она ни находилась, я надеюсь, что она счастлива.

– Вот несносный ребенок, – пробормотала женщина и вышла на улицу. – Иди обедать! Сейчас вернется отец.

– Мамочка, я еще не достроил!

Четыре острые башенки из песка украшали берег моря. Женщина улыбнулась, вытирая руки полотенцем.

– Пойдем обедать, Антонио, – сказала Эстер. – Еще достроишь. Еще успеешь достроить.

Игорь Вереснев

Рубцы мироздания

Глиняный склон раскис, ведущая вниз тропинка была крутой и скользкой. Дождь только что закончился, воздух был пропитан сыростью, капли свисали с желтеющих и багряных листьев, то и дело сыпались на голову, норовили попасть за шиворот. Джинсы намокли чуть ли не до колен, кроссовки превратились в комки грязи, внутри них что-то противно чавкало при каждом шаге. Анька зябко ёжилась и думала только о том, как бы не оступиться, не упасть в эту липкую жёлто-коричневую грязь. И ещё о том, что ей ужасно не хочется спускаться в это мокрое осеннее утро.

А каких-то полчаса назад, в бухте Ташир-Лиман, где они высадились на берег, был солнечный майский полдень. Анька никак не могла понять, зачем переться к посёлку через гору, когда спокойно можно доплыть до санаторского пляжа, – там ведь пусто, охраны никакой?! Сейчас поняла. Даже по твёрдой земле входить в эту невесть откуда взявшуюся осень было жутко, а уж вплывать в неё… Нет, правильно Птах решил. И правильно, что заставил её взять свитер. Она возмущалась: зачем, когда жара такая стоит?! И таки не поддела колготы под джинсы, как он ей советовал. Теперь мёрзла.

Камень предательски выскользнул из-под ноги, и левая кроссовка тут же поехала вниз. Анька запоздало взвизгнула, дёрнулась назад. Мгновенно поняла, что не надо этого делать, потому что заскользила вниз и правая. И она не могла, попросту не успевала восстановить равновесие, и сию минуту шмякнется задницей и спиной в грязь…