Стивен Дональдсон - Подлинная история. Прыжок в столкновение.

Удирай! У тебя что, башка дерьмом набита? Сматывайся! УДИРАЙ!

Мори будет убита.

У него вырвался вопль отчаяния. Он был готов рискнуть «Красоткой», в крайней нужде ему доводилось поступать так прежде. Но Мори…

Когда он ударил ее в последний раз, из уголка ее рта вытекла струйка крови. Красота окрасилась алым. Одна лишь мысль о ней наполняла его ужасом и желанием Она принадлежала ему, ему, только ему, и если она попытается покинуть его, то умрет.

– Но разве она уже не сделала это? – спрашивал Энгус, обращаясь к своему страху и одиночеству. Сука, она подставила его, чтобы трахаться с Ником Саккорсо. Прикончить ее прямо сейчас, во сне. Она заслуживает смерти.

Он хотел поступить так. Все его инстинкты взывали к этому. Убить ее и БЕЖАТЬ! Лучше погибнуть, защищая свою жизнь, чем покорно дожидаться смертного приговора на потеху Нику гребаному Саккорсо!

Но его тело отказывалось повиноваться.

Трясущимися, непослушными руками Энгус прекратил разогрев, снова отключил двигатели и откинулся в кресле, закрыв глаза ладонями. Рождаемые ужасом и отчаянием мысли роились в его голове, вспыхивая как метеоры.

Затем, все еще дрожа, он потянулся и стер из памяти главного компьютера программу параллельного контроля за зонным имплантатом. Убедился в отсутствии в медицинском отсеке чего-либо, что могли бы ему инкриминировать. Внес в базу данных некоторые изменения, совершенно незаконные и теоретически считавшиеся невозможными.

И разбудил Мори.

Она старалась не встречаться с ним взглядом: ничего особенного, но сейчас он знал, знал, что это значит.

Мори поежилась, стряхивая сон.

Но не встала.

Рот ее искривился в вымученной улыбке. Если она и. заметила его напряженное, осунувшееся лицо, то ничем этого не выдала. Напротив, протянула к нему руки, словно мечтала о нем.

Словно хотела, на самом деле хотела заняться с ним любовью. Несмотря на всю его власть над ней, несмотря на все, что он с ней сделал.

Энгус непроизвольно отпрянул, угадав за тенью улыбки на ее прекрасном лице старание ничего не выдать. Разумеется, она не могла знать, что происходило, могла лишь догадываться. Ей не на что было надеяться, кроме короткой записочки и нескольких фраз, которыми она обменялась с Ником в дверях. Но она сражалась за эту надежду.

Пыталась отвлечь его, не дать ему понять, что она сделала.

Когда Энгус понял это, что-то в нем сломалось.

На миг он возненавидел ее. Откуда-то она почерпнула то, чего ему всегда не хватало: отвагу, позволявшую встретить свою судьбу, не отступаясь от задуманного до последней возможности. Она хотела Ника, она потянулась к нему ради Ника, а не ради него, Энгуса. Однако сейчас уже не имело значения, ненавидел он ее, боялся или любил. Энгус больше не распоряжался собой. Все, что он говорил и делал, он говорил и делал непреднамеренно, повинуясь импульсам, приходящим откуда-то извне.

Если он попытается скрыться, то будет убит.

Если он не попытается скрыться, то будет убит.

– Вставай, – в голосе его не прозвучало ни гнева, ни обвинения, – Мы идем в «Мэллориз».

На ее лице – каким-то образом это ей удалось – не отразилось ничего. Она восприняла его отказ и поднялась с постели без проблеска удивления или испуга. Глядя на нее, он вдруг ощутил ее превосходство, словно все, что он с ней проделывал, лишь возвеличило ее.

Возможно, было уже слишком поздно. Возможно, сотрудники Службы безопасности уже направлялись к нему, с ордером на арест. Пульт контроля в кармане казался ему гранатой, готовой взорваться и уничтожить его.

Но к выходному люку Энгус двинулся не спеша.

Вместе они навсегда покинули «Красотку» и отправились в сектор Дельта.

17

В «Мэллориз» было полно народу. Час, по станционному времени, шел вечерний, и проходимцы всех мастей выползали из своих нор: кто в расчете на выпивку, кто собираясь продать секрет, кто в надежде избавиться от одиночества или просто забыться. Но и в переполненном зале Энгусу Термопайлу не составило труда найти место за столом. Никто не хотел сидеть рядом с человеком, подозреваемым в ограблении грузовика с Земли. Желающих попасть под перекрестный огонь, когда начнется стрельба, в «Мэллориз» не имелось.

Посетители в большинстве своем предпочли бы спокойно провести время в теплой компании и уж никак не стремились ни к чему большему, нежели подтверждение своих догадок. Однако вечерок выдался не из тихих.

Энгус и Мори выглядели как обычно, столь же неподходящими друг другу, как и всегда. Но от них исходило физически ощутимое, распространявшееся вокруг напряжение: самые невозмутимые посетители чувствовали некоторый дискомфорт, а более впечатлительные просто нервничали. На каждого, случайно встретившегося с ним взглядом, Энгус смотрел со злобной ненавистью. Губа у него распухла, на подбородке виднелось пятнышко крови. Мори – бледная, отрешенная и замкнутая, – походила на сжатую пружину. Казалось, что лишь усилие воли и давление обстоятельств удерживают ее от безумного взрыва.

Атмосфера вокруг них сгущалась.

А затем, во главе своей команды, появился Ник Саккорсо.

Он шутил, смеялся и всячески демонстрировал прекрасное настроение, но это никого не успокоило. Ник делал вид, будто не обращает внимания на Энгуса и Мори, однако ни от кого не укрылось, как темны были шрамы под его глазами. Что-то назревало.

Самые острожные из посетителей постарались сделаться как можно незаметнее. Остальные навострили глаза и уши.

Когда в бар вломились сотрудники Службы безопасности, это удивило кое-кого из считавших, что они видят все насквозь и в состоянии предугадывать ход событий.

Начался переполох: люди с громкими криками вскочили из-за столов. Образовавшаяся толпа раздалась в стороны, открыв путь устремившимся к Энгусу охранникам.

В тот же миг, так быстро, что мало кто успел это заметить, Мори вскочила и бросилась сквозь толчею по направлению к Нику.

Но Энгус, чью и без того превосходную реакцию усиливал страх, не замешкался ни на миг. Существовала серьезная причина, по которой он привел Мори в «Мэллориз», то, от чего зависела его жизнь. Будучи трусом, Энгус хотел жить, пусть и с разбитым сердцем. В настоящий момент он едва ли замечал сотрудников Службы безопасности, а образовавшуюся вокруг него толчею и сумятицу воспринимал лишь как экран для прикрытия своих действий.

С быстротой змеи Энгус схватил Мори за запястье.

Она вырывалась изо всех сил, но он был сильнее. Ужас и отвращение исказили ее лицо, словно беззвучный крик. А возможно, то была растерянность, возможно, ей показалось, что Энгус и впрямь мог решиться на такой жестокий способ самоубийства. Она надеялась на избавление, стремилась к нему, жаждала избавления каждой частицей своей души – но вырваться не могла.