Алан Фостер - Избранные произведения. Т. 8. Квози: Квози. КОТализатор

До тех пор, пока молодые Квози были почтительны со старшими, им многое позволялось. Они свободно передвигались по колонии. Достаточно было предупредить родителей и учителей и можно было неделями жить у друзей. Взрослые иногда ворчали по этому поводу, но никогда никого не наказывали. При таком слабом контроле Разговаривающему не составило труда подкопить кое-какие продукты. А чтобы узнать, как открывается выход, нужно было всего лишь остановить при просмотре пленку и запомнить нужную последовательность действий. Ученые никогда не уничтожали эту часть записи, и Разговаривающий был им очень благодарен.

Прошло немало времени прежде чем он отыскал замаскированную под сучок настоящего дерева кнопку, приводящую в действие механизм двери.

И вот беззвучно отодвинулась куда-то в сторону тяжелая панель, скрывающая выход и осталось сделать лишь один шаг и очутиться на запретной и такой желанной земле.

Разговаривающий выбрал полнолуние. Мягкий ветерок тронул его шерсть и он глубоко вдохнул воздух, полный новых запахов. Сердце готово было вырваться из груди.

Он уже несколько дней не встречался со своими друзьями и надеялся, что они не обратят внимания на его отсутствие. Пролившаяся больше не вспоминала о споре и было похоже, что их разговор совершенно забыт.

Он легко нашел дорогу при свете луны. Величественные деревья купались в этом серебряном сиянии. Никакие записи не могли передать запахи и аромат нового дома. Он наслаждался каждым глотком свежего воздуха, пытаясь разобраться в запахах и чувствах. Мягко насвистывая и напевая про себя, он направился вниз по склону холма в поисках места, подходящего для встречи рассвета.

VIII

— Эй, пап!

Отец Чада копался в моторе гидроплана. День был жаркий и, повернувшись к сыну, он вытер пот со лба.

— Парень, ты же видишь, я занят!

— Па, но мама сказала, что может быть мы сможем слетать сегодня в город за продуктами. Ей правда нужны яйца и молоко.

— Ага, а тебе мороженое и печенье, — и отец кивнул головой в направлении одноэтажного домика, стоящего в сотне ярдов от берега озера. — Я уверен, что у мамы где-то есть печенье. А вот мороженое… Ты же знаешь, нам негде его хранить. Я бы с удовольствием купил и морозильник, и небольшую электростанцию, но боюсь, что в этом году нам придется обойтись без них.

— Я уже слышал это в прошлом году, — недовольно надул губы восьмилетний мальчуган, и его отец слегка вздохнул.

— Может быть в следующем году я получу повышение и у нас появятся свободные деньги, л пока мне нужно заняться мотором, а то мы вообще больше никуда не полетим. Почему бы тебе не прогуляться? Скажем, поохотиться на оленя?

Чад не смог сдержать улыбку:

— Слишком жарко.

— Тогда искупайся.

— Вода слишком холодная.

— Чепуха, нормальная. Иди поиграй с сестрой, пока я занят. Если ты будешь мне мешать, я что-нибудь напутаю и мы разобьемся на пути за продуктами, — и он вновь склонился над мотором.

— Ну уж нет, ты лучше всех разбираешься в самолетах, — мальчик повернулся и направился к дому. Из-за самолета раздался голос отца:

— Может через день или два слетаем за мороженым. Чад резко повернулся.

— Па, правда? Да?

— Если не испортится погода.

— Вот здорово! Я куплю шоколад, воздушную кукурузу и клубничное мороженое, — и продолжая перечислять сладости он бегом кинулся к дому.

В кухне мама фаршировала цыплят. Чад с грохотом ворвался в комнату.

— Ма, па разрешил мне взять печенье! Мама оглянулась на него.

— Ничего он не разрешил, — вмешалась Минди, четырнадцатилетняя сестра Чада. — Он все придумал.

— А вот и нет! — бросил Чад в сторону небольшой комнаты сестры. Минди лежала на софе, разглядывая яркий журнал, с глянцевой обложки которого смотрел популярный рок-музыкант.

— Чад, — мама вновь повернулась к сыну. — Папа разрешил тебе взять печенье?

— Ну, не совсем, — Чад не смотрел ей в глаза.

— Что значит «не совсем»?

— Ну, он сказал, что у нас, наверное, есть немного печенья. А я не вижу смысла в том, что оно есть, если мы его не едим.

— Можешь взять немного.

Ой, ну мама! Я собираюсь в лес. Мне понадобятся силы!

Но она даже не улыбнулась. Сказано — значит сказано. Рюкзак готов? Ну, он всегда готов.

Рюкзак лежал на кровати в его комнате. Там была еще одна кровать, на ней часто спала его старшая сестра, и все же это была его комната. Точно так же, как и его дом, его самолет, его озеро и его горы. Юридические тонкости не интересовали его.

— Возьми в холодильнике бутерброд с тунцом и яблоко, — сказала мама.

— Он уже шарил по полке в поисках самого маленького бутерброда:

— Я не хочу яблока.

— Нет яблока, нет печенья.

— Ну хорошо, — он попытался притушить хитрый блеск глаз. — Одно яблоко и две пачки печенья. На этот раз мать не сдержала улыбки:

— Две, так две, но лучше бы ты съел яблоко.

— Съем, но попозже.

Она не спрашивала, взял ли он воду. Чад знал, что ему нельзя уходить далеко от озера. Кроме того, неподалеку было несколько ручьев с чистой родниковой водой. Место, где стоял дом, не подверглось загрязнению. Они уже много лет приезжали на лето сюда, после того, как ее муж получил этот дом по наследству, и еще никто не отравился водой. Джек часто повторял, что это самое чистое место в стране.

— Вернешься до захода солнца, — напомнила она, но в этом не было необходимости. Чад знал правила. Несмотря на свой возраст, он был осторожным и внимательным путешественником-одиночкой. С пяти лет он уходил в лес один. Родители даже пообещали, что когда ему исполнится двенадцать, то они разрешат Чаду ночевать в горах. Мать старалась не думать о неумолимом беге времени и вернулась на кухню к цыплятам.

Чад аккуратно завернул бутерброд, яблоко и две упаковки печенья, положил коричневый бумажный пакет в рюкзак и выскочил из дома, пока мама не передумала.

Отец по-прежнему возился с мотором и иногда от озера доносились разные не очень хорошие слова. Чад никогда не решился бы повторить их в присутствии взрослых или сестры, которая тут же доложила бы об этом маме, предвкушая его наказание. Вообще, он бы с радостью поменял свою вредную сестру на какие угодно неприятности, но, к сожалению, судьба наградила его Минди. Зато стоило ему вырваться из дома, где сестра проводила все время с журналами и стихами, он чувствовал себя счастливым человеком. Все было интересным: новое дерево, новая скала, новый жук, ползущий по прибрежной гальке, головастик, плывущий в нагретой солнцем воде, невидимые птицы с песнями, звучащими в прозрачном вечернем воздухе.