Андрей Федосеенко - Искатель. 2009. Выпуск №2

Надо к Попугалову, на тот конец похоронного комплекса. Но на тот конец пешком скоро не доберешься, капитан добежал до своего «жигуленка»…

Попугалов сидел на ящике в стороне от административного здания, под тополями. Его глаза были затянуты серой дымкой больше обычного.

— Все пьешь? — спросил капитан.

— Начальник, я человек независимый.

— Миша, ты очень зависим.

— От кого же?

— От пива.

Его задубелое лицо заметно повлажнело, словно упомянутое пиво выступило на коже.

— Капитан, меня оскорбил директор кладбища. Обозвал неприлично.

— Как?

— А как обзывают богатеев?

— Назвал олигархом?

— Хуже, назвал гегемоном.

У капитана не было времени на философские вникания. Ему требовалось помощь землекопа. Он Попугалова успокоил:

— Миша, я тоже гегемон.

— Ты. разве поддавала?

— Гегемон — это человек, который командует, а сам ничего не имеет.

Могильщик заметно успокоился. И Палладьев рассказал, как пара гомосеков на старинном кладбище исчезла бесследно.

— Капитан, ты на этот древний погост лучше не ходи.

— Почему?

— Там всякое происходит. Могилы вздымаются, кресты шатаются… Бомж по имени Арахис видел, как трахаются под землей.

— В каком смысле «под землей»?

— В натуре, крест шатался, как сильно поддатый.

— Туфту гонишь, Миша?

— Какая туфта, если Арахиса затрахали до смерти.

— В каком смысле?

— Его тем крестом и придавило.

Опер усмехнулся: слушает пьяный бред. Недоверие Попугалов заметил, поэтому добавил с веской тягучестью:

— Капитан, на том кладбище орудуют тайные силы.

— Какие силы?

— Их контора недалеко, зовется не то кис-кис, не то кускус.

Эти кошачьи звуки мгновенно высекли в сознании пресловутое «КСИС». И вслед скользнула мысль уже деловитая. Исчезли гомики, но машина-то их на месте.

Капитан ринулся к своему «жигуленку». И, пока ехал, креп в мысли, что парочка милуется в «Лексусе»…

Но «Лексуса» на месте не было. Укатили либо провалились вместе с машиной?

19

Недостаток информации… А избыток информации? Она может человека распирать. Бывало, после тяжелого многочасового допроса, заставив преступника сознаться и убедив раскаяться, Рябинин не знал, как одолеть в себе нервную радостную энергию, которая буквально срывала со стула. Но в кабинете места не было. И Рябинин покидал его и ходил по соседним кабинетам следователей в надежде поделиться своим состоянием. Но коллеги были заняты допросами и очными ставками. Тогда Рябинин чуть ли не бегал по коридору, выходил на улицу, заскакивал в буфет на чашку кофе и возвращался к себе в кабинет.

Допрос Изольды и, главное, его догадка, требовали выхода. Забежавшая секретарша сообщила, что прокурор района просит следователя зайти. Казалось бы, вот куда надо выплескивать радостное настроение… Но оно там бы не задержалось, как вода в дуршлаге. И Рябинин упрекнул себя за тупость — эмоциональную, конечно. Ведь в милиции сидят ребята, которые работали по этому делу, и мгновенно поймут то, что его кипятит.

Рябинин позвонил Леденцову и предложил встретиться. Майор согласился, готовый мгновенно вскочить в машину. Но Рябинину еще нужно зайти к прокурору…

Юрий Александрович встретил следователя неопределенной улыбкой. Рябинин на всякий случай тоже улыбнулся, разумеется, улыбкой определенной.

— Сергей Георгиевич, два вопроса… Хочу просить вас, как самого опытного работника, написать статью для религиозного журнала.

— О божьей каре?

— О Комиссии по правам заключенных.

— Не возьмусь, Юрий Александрович.

— Почему? — удивился прокурор мгновенности ответа.

— Потому что суд лишил их самых главных прав.

— Нет, Сергей Георгиевич, суд лишил их только свободы.

— А что такое «лишить свободы»? Нельзя ни передвигаться по стране, ни жить с семьей, ни иметь своего дома, ни иметь работы…

— А условия содержания в заключении разве не относятся к правам человека?

— Это правила содержания, соблюдать которые надо заставить администрацию.

Рябинин все это произнес так скоро, что казалось, не сказал, а выдохнул. Прокурор ответно вздохнул. Но следователь добавил, словно забыл поставить точку:

— Комиссия по правам заключенных… Юрий Александрович, а где Комиссия по правам потерпевших?

— Потерпевших опекают иные государственные структуры.

— Ага, опекают. В соседнем РУВД капитан заикается — попал под взрыв брошенной гранаты…

— Его пожалели и не уволили, хотя он и заикается.

— Потерпевшая Смолина, которую изнасиловали, теперь страдает психическим заболеванием…

— Да, бывает…

— А директор мебельной фабрики, которого завезли в лес, привязали к дереву и пытали? Он до сих пор в коме…

За двадцать лет работы следователем Рябинин научился различать оттенки лиц. Не выражения, что нетрудно: злость, обида, радость… А именно оттенки, почти невидимые глазу, как цветочная пыльца. На лицо прокурора легло что-то похожее на недоумение, с которым он не знал, что делать. Как и с цветочной пыльцой — не тряпкой же стирать?

— Сергей Георгиевич, неужели вы не знаете, что наказание гуманизируется? Преступники будут отбывать срок не в камерах, а на своей квартире.

— И не сбегут?

— У каждого на руке или ноге браслет, который через спутник передает местонахождение преступника. Не сбежать. Россия тоже закупила партию этих браслетов.

— Пропьют.

— Что пропьют?

— Эти браслеты.

— Сергей Георгиевич, плохого вы мнения о людях.

— О народе нужно знать правду.

Юрий Александрович догадался: Рябинин намекал не столько на молодость прокурора, сколько на отсутствие следственного опыта. Но намеком не обошлось:

— Юрий Александрович, а не стыдно?

— Что стыдно?

— Закупать браслеты д ля заключенных.

— Деньги дает Евросоюз.

— Юрий Александрович, а не прикупить ли в США гарнитур электрических стульев?

— Смертной казни у нас нет, — ответил прокурор с неожиданной суровостью.

В начале разговора он сказал, что у него к следователю два вопроса. Рябинину показалось, что после обсуждения первого вопроса нужда во втором отпала. Нет, не отпала.

— Сергей Георгиевич, поступила жалоба от гражданина Коловратского Генриха Яковлевича. Жалуется как раз на то, что вы нарушаете права человека.

— Каким же образом?

— Вы заявили, что дело о мумии прекращено. Но допросили его гражданскую жену, за ним установлена слежка, ходят опера…