Нэт Прикли - Посланник

– Продолжай оставаться с ней в контакте и «закрой глаза».

Найл подманил Нефтис, и они подняли старого паука на руки. Дравиг показался крупнее Шабра, но, как и все пауки, был для своих габаритов сравнительно легким. Нести его вдвоем не составляло труда.

– Как себя чувствуешь, Дравиг? – спросил правитель, когда они со стражницей поставили паука на другом берегу реки, возле самой кромки воды.

– Жарко, – ответил старый смертоносец и шустро отбежал под тенистые деревья.

– Подожди, Дравиг, – окликнул восьмилапого Найл. – Ты по-прежнему считаешь, что двигаться к Богине ближе нельзя?

– Я думаю, двигаться ближе к Богине можно, – прямолинейно ответил смертоносец.

– Тогда объясни всем остальным восьмилапым, как нужно вести себя при переправе. – И Найл снова побрел через реку.

Первых троих правитель перенес лично, с помощью неизменной Нефтис. С остальными начали помогать охранницы – всем прочим смертоносцы не доверяли. Женщины переносили повелителей бережно, каждого вчетвером. Пару раз кое-кто поскальзывался на крутом берегу, но ни одного восьмилапого ни разу не уронили.

Побуждаемые авторитетом Дравига и Посланника Богини, некоторые пауки смогли сразу преодолеть ужас перед неизбежным путешествием над водой, но в большинстве своем мялись в сторонке, уступая дорогу друг другу. В конце концов уставший бороться с их упрямством, Найл начал откровенно рычать, подходить к каждому по отдельности и командовать: «Вперед!», помогая при этом изрядным волевым толчком. Его поражало, что смертоносцы – восьмилапые повелители мира, наводящие ужас на все живое, – при одном виде весело журчащего ручейка превращаются в безвольных головоногов… Ладно, пусть не ручейка, речушки, но тем не менее…

Поначалу наблюдавшая за происходящим со стороны, Мерлью внесла свою лепту, расставив вооруженных копьями гвардейцев и стражниц в воде выше и ниже по течению – с приказом без колебаний колоть любой движущийся предмет крупнее лопуха. Найл сразу вспомнил о щуке, с которой сражался в первый день, и поступок принцессы мысленно одобрил – в громких похвалах Мерлью не слишком нуждалась.

После полудня по эту сторону реки остались только самки с паучатами, и тут дело застопорилось: устанавливать ментальный контакт с людьми восьмилапые мамаши хоть и с трудом, но все-таки могли, но уж их малыши – никак. К тому же покидать тело матери детишки ни за что не соглашались, излучая волны паники.

– А ты посади их в повозки, – предложила Мерлью. – Посадим их тут, на суше, чтобы они реки не видели, а потом… В воду, я думаю, прыгать они не станут.

Так и сделали.

Переправили всех целыми и невредимыми, хотя и напугали до смерти.

Задолго до темноты лагерь был полностью перенесен на зеленый берег, и Найл с сознанием честно исполненного долга опять сидел у кромки воды, любуясь играющими струями. Теперь обглоданная, мертвая земля оставалась по ту сторону журчащей преграды.

– Молодец, Найл, – присела рядом принцесса. – Никогда бы не подумала, что мы сможем перебраться.

Она придвинулась поближе и положила голову ему на плечо. Но ненадолго: на них упала огромная тень, и девушка сразу шарахнулась в сторону.

– Считаю долгом выразить тебе свое уважение, Посланник Богини, – торжественно провозгласил Шабр. – Впервые в истории разума смертоносцы сами, без мостов и лодок, смогли переправиться через водную преграду. Твой подвиг достоин твоего высокого звания. Это маленький переход для человека, но огромный скачок для нашего рода!

– Эх, и почему не я это придумала! – не удержалась принцесса.

Следующим появился Симеон. Он молча встал перед Найлом, немного выждал, глядя ему в глаза. А потом со всего размаха влепил пощечину. Потом так же спокойно развернулся и пошел прочь. Несколько минут Найл ошеломленно сидел, потирая щеку, потом вскочил и побежал за медиком.

Сидония умирала. Ее сильное тело еще цеплялось за жизнь, но никаких шансов не оставалось – ведь она не просто получила два огромных ожога по бокам, она пропеклась глубоко внутрь, и оставалось непонятно, что за сила еще удерживает женщину по эту сторону бытия.

Начальница охраны получила приказ – и выполнила его, пусть даже ценою жизни. Она лежала меж кострами все время, пока люди таскали пауков с берега на берег, лежала, не давая восьмилапым думать о воде, приковывая их внимание к своей боли. Лежала до тех пор, пока последний из повелителей не покинул опустошенную землю и пока уходящие охранницы не подняли свою начальницу на руки и не унесли ее с собой.

Сидония умирала. Умирала потому, что выполнила приказ. Его приказ.

– Я не хотел, Симеон, – растерянно сказал Найл. – Я хотел только, чтобы ей было жарко.

– Думать надо было, тварь, – с ненавистью прошипел медик.

Но ведь не может же он помнить обо всем?! О каждой мелочи?! Хотя Сидонии этого теперь не объяснишь…

Стоимость мелочей в решениях правителей измеряется человеческими жизнями.

– Доволен, Посланник Богини? – продолжал шипеть Симеон. – Одних ты оставляешь умирать от жажды, другими кормишь стрекоз, третьих просто запекаешь на огне. Какие еще развлечения предусмотрены в твоем раю?

Найл оглядел собравшихся вокруг охранниц, нашел знакомые лица.

– Эона, уведи отсюда Симеона. Торина, отнесите Сидонию под дерево. Пока она дышит, остается еще один шанс…

Начальницу охраны перенесли под крону старой ивы, и густые ветви сомкнулись, отгораживая окружающий мир. Найл опустился рядом с нею, поджав под себя ноги, положил руку на грудь Сидонии и закрыл глаза. Он целиком и полностью сосредоточился на серебряном клубке, вращающемся в животе, в области пупка.

Каждый выдох отнимал несколько сантиметров нити, но с каждым вдохом потерянное возвращалось, и возвращалось с избытком. Час за часом, день за днем накапливалась энергия жизни, энергия солнца, воздуха, воды и пищи, превращенная в тонкую серебряную нить.

Эту нить Найл и начал разматывать, пропуская через руку и отдавая потерявшей все свои запасы женщине.

«Серебро» уходило как в бездну, не вызывая ни малейшего отклика, но Найл не останавливался. Ведь все, что утратила Сидония, она потеряла по его вине. Он не хотел платить чужой жизнью за свою ошибку. Это было бы неправильно.

Клубок разматывался и разматывался, становясь все меньше и меньше, а толстый древесный ствол начал покачиваться и изгибаться в плавном завораживающем танце, длинные ветви задрожали, словно занавесь на ветру, снизу потянуло холодком. На корявом суке зависла копошащаяся гроздь пауков, размера которых Найлу никак не удавалось определить.

– Выпейте, господин мой, – умоляла прозрачная Нефтис.