Вернор Виндж - Конец радуг

– Боже мой! – Странная смесь отвращения и любопытства заставила его произнести: – Приведите его сюда.

После залитой солнцем погрузочной площадки в коридоре казалось очень темно. Роберт постоял, давая глазам привыкнуть. На стенах виднелись выбоины и царапины. Пол – голый бетон. Место не для публики. Он вспомнил, как много-много лет назад он с другими студентами пробирался в служебные помещения этих зданий.

«Эпифания» развесила небольшие этикетки на дверях, на потолке и даже на трещинах стен. Они не были особо информативны – идентификационные номера да инструкции по обслуживанию – в прежние времена это написали бы маркером. Но – если бы он хотел потянуть время – можно было бы изучить эти знаки и получить информацию о здании. И были здесь еще и загадки. Большая выложенная серебром трещина в стене была маркирована надписью: cantileverLimitCycle «1.2mm:25s.

Роберт готов был поискать смысл надписи, как вдруг заметил дверь, декорированную большим плакатом, отсчитывавшим секунды:

00:07:03 Аппаратура Либрареома в Действии: НЕ ПОДХОДИТЬ!

Что за черт? Эта дверь тоже была открыта.

Шум дисковой пилы за дверью стал громче. Роберт прошел футов пятьдесят, мимо пластиковых контейнеров. На этикетках было написано «Сохраненные данные». А в конце, за каким-то автопогрузчиком с вилами, оказалась еще одна незапертая дверь. Теперь места пошли знакомые: нижняя площадка центральной лестницы библиотеки. Роберт посмотрел вверх, выше, еще выше в сужающийся колодец лестничных пролетов. В столбе света плавали, кружились белые хлопья. Снег? Но нет, один такой приземлился Роберту на руку. Бумага.

Рвущий визг пилы сделался громче, к нему присоединилось гудение гигантского пылесоса. Но на лестнице отзывался эхом нерегулярный шум чего-то рвущегося, бился в барабанные перепонки. Что-то в этом было знакомое, странный уличный шум, которому не место в помещении. Роберт пошел вверх по лестнице, останавливаясь на каждой площадке. Больше всего шума и пыли было на четвертом этаже, с этикеткой «Секция каталога PZ». Дверь открылась плавно. За ней должны были стоять полки. И любые книги, которые только можно захотеть, мили книг. Красота идей, засевшая в засаде.

Только это ничем не напоминало полки, которые Роберту приходилось видеть. Пол был укрыт белым брезентом. В воздухе висел туман мелких обрывков. Роберт вдохнул, ощутил запах сосновой смолы и горелого дерева – и не сразу смог остановить кашель.

Брап! До боли громко, за четыре пролета справа. Там виднелись пустые полки, обрывки бумаги и густая пыль.

Бррап! Вопреки логике, узнавание порой приходит тяжело. Наконец Роберт вспомнил, что это за короткий рев. Он слыхал его несколько раз, но всегда машина была на открытом воздухе.

Брррап!

Шреддер! Измельчитель древесины!

Впереди тянулись лишь пустые полки, скелеты. Роберт дошел до конца пролета и пошел на звук. В воздухе висела дымка плавающей бумажной пыли. В четвертом пролете пространство между полками заполняла пульсирующая тканая труба. Чудовищный червь был ярко освещен изнутри. На другом его конце, почти в двадцати футах, находилась пасть – источник шума. Сквозь клубящийся туман виднелись две фигуры в белом, куртки с надписью «Гуэртас. Сохранение данных». Эти двое были в респираторах и в касках. Как строители. Хотя занимались они явным и бесповоротным разрушением: попеременно хватали с полок книги и бросали их в пасть измельчителя. Сопровождающие метки составились в спокойные фразы ужаса: рычащая пасть – «индивидуальный расплетчик NaviCloud». Матерчатый туннель за ней – «фототуннель». От этого зрелища Роберт моргнул – и «Эпифания» вознаградила его за случайный жест изображением внутренности чудовища: измельченные куски книг и журналов летели по туннелю, как листья в смерче, мотаясь и вертясь. Изнутри ткань усеивали тысячи крохотных фотокамер. Обрывки фотографировались снова и снова, под всеми углами со всех ракурсов, пока разорванные листья не влетали в ящик, стоящий прямо перед Робертом. Сохраненные данные.

БРРРРАП!

Чудовище продвинулось на фут вперед, оставив за собой еще фут пустых полок. Почти пустых. Роберт шагнул в пролет, и его рука наткнулась на что-то на полке. Это не была пыль – это была половинка страницы, остаток из всех тысяч книг, уже засосанных в аппаратуру «сохранения данных». Он махнул обрывком в сторону рабочих в белом и закричал, но слова потерялись в шуме измельчителя и реве вентиляторов туннеля.

Рабочие обернулись и что-то крикнули в ответ.

Если бы его не отделяло от людей в белом тело пылающего червя, Роберт мог бы на них броситься. А сейчас он только беспомощно размахивал руками.

Тут за спиной у Роберта появился третий – толстый мужик лет тридцати с чем-то, в «бермудах» и просторной черной футболке. Он что-то кричал Роберту… по-китайски? И махал рукой, настойчиво приглашая обратно, к лестнице, подальше от этого кошмара.

На шестом этаже кошмара не было. Здесь все было очень похоже на то, что помнил Роберт по началу семидесятых. Человек в длинной футболке провел его через ряды полок в южное крыло здания, в читальный зал. Там под самыми окнами сидел какой-то коротышка с древним лэптопом. Он встал, всмотрелся и вдруг засмеялся, протягивая руку.

– Черт меня побери, вы же и вправду Роберт Гу!

Роберт принял протянутую руку и с минуту постоял в растерянности. Уничтожение книг внизу, загадочный человек. И сумасшедший хор. Теперь уже видны были поющие на площади.

– Ха! Ты меня не узнаешь, Роберт?

Не узнаю. У этого человека густые светлые волосы, но лицо древнее, как эти холмы. Только смех его был знаком. Незнакомец пожал плечами и предложил Роберту сесть.

– Ну, я тебя не виню, – продолжал он болтать. – А вот тебя узнать просто. Ты везунчик, Роберт, правда ведь? Кажется, лечение Венна-Куросавы на тебя подействовало стопроцентно, и кожа у тебя лучше, чем была в двадцать пять. – Старик провел рукой в пигментных пятнах по собственному лицу и печально улыбнулся. – А все остальное как? Ты малость дерганый.

– Я… остался без мозгов. Альцгеймер. Но…

– Ага, могу себе представить.

Вот эта небрежная откровенность – ее Роберт внезапно узнал. В лице незнакомца он вдруг увидел лицо первокурсника, сильно оживившего когда-то годы учебы в университете.

– Томми Паркер!

Молодой нахал, которого совершенно невозможно было осадить, фанатик информационных технологий еще до того, как школу окончил, еще до того, как появилась такая специальность. Коротышка, нетерпеливо опережавший будущее.

Томми кивнул, посмеиваясь:

– Ага, ага. Только я долго был «профессором Томасом Паркером». Знаешь, я же защищал докторскую в Массачусетском Технологическом? А потом приехал сюда и почти сорок лет преподавал. Перед тобой – Человек из Истеблишмента.