Джек Вэнс - Дворец любви. Умы Земли. Большая планета

После обеда Марио, Танзел и Этьен играли на палубе в теннис с Траллой и Морниссой. Друзилла все время держалась поближе к Наварху, который беседовал с Лейдиг. Джерсен сидел в сторонке, наблюдая, строя предположения, прикидывая, как выполнить долг. Время от времени Друзилла кидала на него быстрые взгляды с другого конца салона. Она, очевидно, боялась будущего. «И правильно», — подумал Джерсен. Он не считал нужным разуверять ее. Танцовщица Жюли, гибкая, как белый угорь, прогуливалась по палубе с да Ноззой. Скебу Диффани из Квантики замер у поручней, погрузившись в размышления и время от времени обливая презрением да Ноззу и Жюли.

Биллика, подавив застенчивость, подошла поговорить с Друзиллой, за ней последовал Хал, который, видимо, находил Друзиллу привлекательной. Биллика, чем-то смущенная, пригубила вино. Она так искусно сдвинула капюшон, что показались вьющиеся каштановые волосы — это не ускользнуло от взгляда бдительной Лейдиг, но та не могла отделаться от Наварха.

Маргарита Ливер болтала с Хигеном Гротом и его компаньонкой, но Дорани вскоре наскучило их общество, и она отправилась на верхнюю палубу, где, к раздражению Хигена Грота, присоединилась к Леранду Уиблу.

Друиды удалились на покой, за ними последовали Хиген Грот и Дорани.

Джерсен вышел на палубу взглянуть на небо, где сияли звезды Скопления Сирнеста. На юг и восток простирались воды безымянного океана. Неподалеку Скебу Диффани наклонился над поручнями, глядя в черную воду… Джерсен вернулся в салон. Друзилла ушла в свою каюту, на боковой палубе стюарды сервировали ужин из мяса, сыра, цыплят и фруктов, к которым подали вина и ликеры.

Жюли низким голосом беседовала с да Ноззой. Маргарита Ливер теперь сидела одна, растерянно улыбаясь, — разве не исполнилось ее сердечное желание? Наварх, слегка пьяный, бродил в надежде закатить драматическую сцену. Но гости, разомлев, не обращали на него внимания. В конце концов поэт пал духом и отправился в объятия Морфея. Джерсен, в последний раз оглядев все вокруг, последовал его примеру.

Джерсен проснулся от покачиваний яхты. Светало, краешек желтого диска показался над синей тусклой водой, еще не освещенной солнцем.

Джерсен оделся и вышел в салон, как оказалось первым из всех. Земля лежала в четырех или пяти милях по борту, узкая полоса леса, за которой поднимались холмы — преддверие красных гор.

Джерсен отправился в буфет и заказал завтрак. Пока он ел, появились другие гости. Компания поглощала гренки и печенье с горячими напитками, наслаждаясь великолепным видом и легким ходом яхты.

После завтрака Джерсен вышел на палубу, где к нему присоединился Наварх, выглядевший пижоном в костюме яхтсмена. День был великолепен: солнце плясало на волнах, над горизонтом плыли облака.

— Вот и начинается наше путешествие, — заметил поэт. — Так оно и должно начинаться — тихо, мягко, невинно.

Джерсен понимал, что имел в виду собеседник, и ничего не ответил.

Наварх угрюмо продолжал:

— Что бы ни говорили о Фогеле, он умеет все устроить.

Джерсен исследовал золотые пуговицы на своем пиджаке. Похоже, это всего лишь пуговицы. В ответ на изумленный взгляд Наварха он мягко пояснил:

— Именно в таких предметах могут находиться «жучки».

Поэт рассмеялся:

— Вряд ли. Фогель, конечно, может находиться на борту, но он вряд ли будет подслушивать. Он побоится услышать что-нибудь неприятное. Это испортит ему всю поездку.

— Так вы думаете, он на яхте?

— Фогель на яхте, не беспокойтесь. Разве он пропустит такую возможность? Никогда! Но кто?

Джерсен подумал.

— Не вы, не я, не друиды. И не Диффани.

— А также не Уибл: совсем другой тип, более свежий и жизнерадостный. Вроде бы не да Нозза, хотя… Нельзя исключать, что он один из друидов, хотя вряд ли.

— Тогда остаются трое высоких темноволосых мужчин.

— Танзел, Марио, Этьен. Он может быть любым из них.

Собеседники повернулись, чтобы рассмотреть названную троицу. Танзел стоял у поручней, любуясь на океан. Этьен развалился в шезлонге и беседовал с Билликой, которая краснела от смущения и удовольствия. Марио, проснувшийся позже всех, наконец-то закончил завтрак и теперь появился на палубе. Джерсен пытался примерить к ним то, что знал о Виоле Фалюше. Все как на подбор настороженные, хотя и элегантные, все подходят на роль Второго, убийцы в костюме Арлекина, который смылся с праздника Наварха.

— Любой может быть Виолем Фалюшем, — повторил Наварх.

— А как насчет Зан Зу, Друзиллы, или как там ее?

— Она обречена. — Наварх махнул рукой и отошел.

Джерсен пошел искать Друзиллу, поскольку решил позаботиться о ней. Девушка беседовала с Халом, который, забыв сдержанность, сбросил капюшон. «Красивый паренек, — подумал Джерсен, — горячий, с тем внутренним накалом, который привлекает женщин». Действительно, Друзилла поглядывала на собеседника с некоторым интересом. Тут тощая Васт бросила что-то резкое. Хал виновато натянул капюшон и покинул девушку.

Джерсен подошел к Друзилле. Она приветствовала его радостным взглядом.

— Ты удивилась, встретив нас в гостинице? — спросил Джерсен.

Она кивнула.

— Я больше не надеялась вас увидеть, — После мгновенного колебания она спросила: — Что со мной будет? Почему я так важна?

Джерсен, до сих пор боявшийся «жучков», осторожно проговорил:

— Я не знаю, что случится, но, если смогу, постараюсь защитить тебя. Ты напоминаешь девушку, которую Виоль Фалюш когда-то любил и которая насмехалась над ним. Он может быть на борту яхты. Не исключено, что он — один из пассажиров. Так что будь очень осторожна.

Друзилла обернулась и обвела испуганным взглядом палубу.

— Который из них?

— Ты помнишь человека на празднике Наварха?

— Да.

— Он должен быть похож на него.

Девушка вздрогнула.

— Я не знаю, как быть осторожной. Хотела бы я оказаться кем-то другим. — Она оглянулась. — Вы не можете забрать меня отсюда?

— Не сейчас.

Друзилла покусала губу.

— Почему именно я?

— Я мог бы ответить, если бы знал, с чего все это началось. Зан Зу? Друзилла Уэллс? Игрель Тинси?

— Я не то и не это, — ответила она скорбным голосом.

— Тогда кто же?

— Я не знаю.

— У тебя нет имени?

— Человек в портовом салуне звал меня Спуки… Это не имя. Я буду Друзиллой Уэллс. — Она внимательно поглядела на него. — Вы в самом деле не журналист, да?

— Я — Генри Лукас, маньяк. И не должен говорить тебе слишком много. Ты знаешь почему.

С лица Друзиллы сошло оживление.