Сергей Казменко - Нашествие

- Как я понимаю, это - обычная картина того, что происходит?

- Более или менее. Я показал вам именно восьмую скважину, потому что на ней более полно видны детали процесса. К тому времени мы установили дополнительные приборы и датчики вокруг Туруу и смогли увидеть то, что под нами происходит, во всех подробностях.

Раньше мы могли только догадываться.

- А следующие скважины?

- Они не столь показательны. Эта нас все-таки кое-чему научила, и мы изменили тактику. Человек не зря сумел выйти к звездам, мы все-таки учимся на своих ошибках, и учимся быстро.

Пожалуй, даже слишком быстро, отметил я про себя. И кому-то это очень не нравится, и этот кто-то делает все для того, чтобы остановить нас. Зачем? Скорее всего, мы попросту не способны понять, зачем. Но если быть честными перед собой, то есть, есть причины, по которым можно и нужно остановить нашу безудержную экспансию в Галактике. Потому хотя бы, что эта экспансия грозит сама выродиться в Нашествие. Если вдуматься, то то нашествие человека, о котором я говорил Графу, было нашей повседневной реальностью. Мы единственные из всех встреченных нами разумных существ осваиваем Галактику, не имея, если признаться себе честно, вполне осознанной цели. И меджды, видимо, тоже ее не имели. Что-то в нас самих, что выше нашего понимания, гонит и гонит нас вперед, превращая в конечном счете из разумных существ в некую стихийную силу, изменяющую все на своем пути.

- Как вы объясняете то, что происходит? - спросил я.

- Кабенг - это загадка. Не только геологическая.

- Слушайте, Гримсон, - он меня, наконец, разозлил. - Перестаньте вы увертываться, бросьте вы эти дурацкие намеки и недомолвки. Если вы намерены еще что-то сказать - говорите. Нет - закончим этот разговор. Только имейте в виду, что то, что вы мне уже рассказали, производит весьма неблагоприятное, мягко выражаясь, впечатление о всех вас.

- Какое же именно? - холодно спросил он.

- Какое? Мне кажется, что вы здесь намеренно скрываете информацию, существенную для всей нашей деятельности на Кабенге. Почему Академия не имеет всех этих данных? Почему, наконец, их нет хотя бы у руководства базы?

- Ваш второй вопрос некорректен. Руководство базы имеет все эти данные. Поэтому первый свой вопрос вы можете адресовать им.

- Вы в этом уверены?

Он не ответил, и я понял, что вопрос был излишним. Немного помолчав, он сказал:

- В конечном счете все зависит ведь не от данных как таковых, а от их интерпретации. Руководство базы считает, что эти данные ничего не меняют в нашем понимании целей воздействия на Кабенге, и по-своему они правы. Есть и другие мнения. Вы знакомы с Бланга?

Снова в нашей беседе выплыло это имя.

- Нет, - ответил я. Но я знал, о ком идет речь. Акра Бланга, биоконструктор, работает на второй биостанции все восемь лет, с самого начала проекта. Сто тридцать четыре года личного времени, прежде работал информационным техником на четырнадцати базах - мнемоблоки тут же выдавали их названия и годы работы - затем заинтересовался биоконструированием, после учебы в Институте Биотехнологии в Глазго восемнадцать лет проработал в различных центрах на Земле, а затем, в сорок восьмом году, побывал на Кабенге. Тогда здесь проводились испытания так и не прошедшего в серию рокатора-АМ. С пятидесятого года - член инициативного комитета по воздействию на Кабенге. Один из тех, по чьей милости мы здесь оказались.

- Вам следовало бы с ним поговорить.

- О чем? Об этих данных?

- Не только о них. Неужели вы ничего не слышали о концепции, которую он разработал в последние годы?

- Слышал. От вас, сегодня.

- Очень любопытная концепция. И она многое объясняет.

Концепция... У меня тоже сложилась концепция, которая многое объясняет. Очень многое. Почти все. И аварии. И гибель людей, занятых на неизвестно зачем выдуманных работах. И отсутствие Т-лакта для лечения радиационных поражений. И вообще все, что только может тут приключиться плохого. Простая концепция, идеально простая: здесь, на Кабенге, как и в других местах, где мы подозреваем влияние Нашествия, собралась кучка маньяков-самоубийц, которые делают все, чтобы обставить свое самоубийство наиболее эффектным образом, а заодно и утащить в могилу побольше попутчиков.

Только это, конечно, не было объяснением. Мы проверяли, мы же все-все проверяли по тысяче раз. Если бы все было так просто, мы бы давно вывели закономерность в третьей категории данных. Очень давно. Пока что сделать это не удалось. А количество данных все множилось...

Прошло больше трех суток с момента моего прибытия на Кабенг, и я был еще жив, и ничего со мной еще не случилось. Но я не обольщался. Теперь, когда в памяти восстановилось все, что я узнал от Зигмунда на том финальном инструктаже, теперь, когда мне не удалось убедить Графа сделать хоть шаг в сторону от гибельного пути, теперь, когда я в очередной раз убедился, что Кабенг находится накануне катастрофы, и достаточно легкого толчка, малейшего повода, чтобы она произошла - теперь я не мог обольщаться. Все имеет свой предел. Даже удача. И нельзя слишком долго испытывать ее.

Ламю всегда считался удачником. И очень гордился этим, заявляя всем, кто готов был его слушать, что родился в счастливый момент и под счастливой звездой. Когда ему говорили, что удача непостоянна и рано или поздно способна изменить ему, он обворожительно улыбался и ничего не отвечал. И всем, кроме самых близких его друзей - а таких было немного казалось, что он настолько уверен в своей удачливости, что даже не хочет спорить на эту тему. Ему везло буквально во всем, даже в мелочах. Если он направлялся обедать, то лучшие места в кафе обязательно пустовали. Если он шел в театр, то потом оказывалось, что в этот вечер актеры давали лучшее представление месяца или даже сезона. Если он спешил куда-то по делам, то потом оказывалось, что выбранный им маршрут самый быстрый. Он никогда никуда не опаздывал, и всегда добивался тех целей, которые ставил перед собой.

И мало кто знал, что четверть века назад его жена погибла у него на глазах самым нелепым образом - просто потому, что они не захватили с собой дополнительный передатчик, что на перевале их застиг неожиданный снегопад, что в аптечке не оказалось термостимулятора, что они отклонились чуть в сторону от маршрута... С тех пор он так и не женился, жил совершенно одиноко и был - несмотря на свой казавшийся посторонним легким характер крайне нелюдим. Единственное, чему он отдавал свою душу все эти годы, была работа. Когда я пришел в отдел, он уже считался, несмотря на свою относительную молодость, одним из самых опытных сотрудников Зигмунда. Я многому у него научился и многое благодаря ему сумел понять. Особенно после того, как он однажды сказал мне: "Удача, Алеша, никогда не приходит случайно. Случайными бывают только неудачи - удачу следует создавать самому".