Юлия Зонис - Биохакер

Биолог обернулся к Хантеру, чтобы задать вопрос, – но охотник рубанул воздух ребром ладони, указывая вперед и вниз, и Тезей снова задохнулся от хлестнувшего по лицу ветра и грохота двигателей.

Глава 4

Метаморфозы

Леночка – Летарова Елена Витальевна – шла в детсад за дочкой. Она опять засиделась дома, наверное, в пятисотый раз за сегодняшний день пытаясь наладить сетку. Интернет немилосердно глючило, комм не работал – а ей как раз срочно надо было сдавать заказ по графическому дизайну, плюс сегодня был финал фотоконкурса… сегодня. Леночка на секунду задумалась, замедлив шаги. Какое сегодня было число? Точно ли финал? Финал, кажется, двадцатого января… Леночка растерянно оглянулась – стояло жаркое, душное лето.

Вечерело, асфальт и стены домов так и дышали зноем. Почему же январь? Взгляд женщины растерянно заметался, но тут она вспомнила, что дочка ждет. А вот воспитательница, Марья Владимировна, точно ждать не будет. Это был обычный детсадик – Андрюша настоял на том, чтобы не записывать ребенка в виртуальную группу, и автоматический помощник в качестве няни его не устраивал. Леночка протерла вспотевший от бега лоб, но ладонь отчего-то осталась сухой.

Свернув за угол, она простучала каблучками мимо заколоченного киоска, где должны были продавать мороженое. По стене киоска расползлось черное горелое пятно, несколько досок было сорвано. Опять хулиганят мальчишки? Ах, неважно, быстрей-быстрей, застучали каблучки, Машка точно закатит истерику, если мама опоздает, она так не любит этот детсадик, а свою воспитательницу просто ненавидит.

Тополиный пух, сбиваясь в комки, катился по мостовой, а кое-где покрывал землю драным ватным одеялом и немного походил на снег. Снег… Снег и красные пятна на снегу, красные пятна и черная гарь, следы ужасных зверей… Леночка опять потерла лоб, отгоняя беспокойную мысль, пробежала мимо ряда кустов персидской сирени с бурыми засохшими кисточками и распахнула противно скрипнувшую калитку.

Конечно, всех остальных детей уже разобрали по домам. Только Машка, трогательная, в желтом, как одуванчик, платье и желтом платочке, копалась в песочнице под грибком-мухомором. Марья Владимировна стояла рядом, сердито притопывая ногой. Ее крашеные рыжие волосы, собранные в узел, сбились на сторону, а на светлой кофточке виднелось большое серо-зеленое пятно.

– Извините, – привычно забормотала Леночка. – Извините, бога ради, мне срочно надо было сдавать заказ, а дома проблемы с сеткой.

Марья Владимировна фыркнула и, так и не сказав ни слова, развернулась и деревянной походкой пошагала к длинному двухэтажному зданию детсада.

– А у вас пятно… – тихо договорила Леночка, но женщина не услышала или не обратила внимания.

Машка подняла голову. За лето она ничуть не загорела, и Леночка снова подумала, что надо растормошить Андрюшу, вывезти ребенка на море, а то вон какая бледненькая… Она протянула руку и сказала:

– Муренок, пойдем домой.

– Сейчас.

Машка снова сосредоточенно зарылась в песок, ковыряя его маленькой красной лопаткой.

– Что ты там ищешь?

– Папу, – тихо ответила дочка.

Леночка всплеснула руками:

– Папу, горе мое луковое. Папа у нас на работе пропадает. Вот придет, я ему скажу, что родная дочь его уже в песочнице ищет.

Машка упрямо покачала головой:

– Папа там. Днем ему плохо. Ночью он может говорить со мной. Мама, пожалуйста, можно я тут на ночь останусь.

Леночка без слов схватила дочку за руку, вырвала у нее лопатку, отряхнула желтое платьице от песка и потащила Машку к калитке. Та шла покорно, без истерики, только волочила ноги и постоянно оглядывалась на вырытую в песке ямку, как будто и вправду верила, что там ее папа.

– Уберите винтовку, – попросил Тезей. – Здесь нам ничто не угрожает.

Хантер хмыкнул, но послушно закинул на плечо крупнокалиберную винтовку «Вепрь» – и вытащил метательный нож.

С земли город выглядел не так невинно, как с высоты. Многие здания были разрушены, по уцелевшим прошелся огонь, и виднелись щербины от выстрелов. Тротуар взломан, словно сквозь него пробивались корни неведомых растений, и разбит танковыми гусеницами. В красном свете заката горели редкие уцелевшие стекла. Ни зверей, ни людей на улицах не было видно, лишь черным крестом завис в небе ворон Хантера, перешедший в автоматический режим. Слабо пахло гарью и тлением и сильнее – мерзким дрожжевым духом реки.

Первого человека они встретили, уже пройдя несколько кварталов. В бывшем бурно разросшемся парке с вымощенными плитами дорожками и неработающими фонтанчиками послышался прерывистый шум. Хантер мгновенно скользнул в тень тополей и лип – лес был ему привычней города. Тезей замедлил шаги и, прищурившись, вгляделся в сгущавшиеся беловатые сумерки. Ночь наступала здесь быстро, как на юге. Только что верхушки зданий золотил закат, а теперь бах – и почти ночь, белесая, как брюхо дохлой рыбины. Когда-то здесь светили фонари, но теперь они черными покосившимися прутами торчали по обе стороны от дорожки, сливаясь с деревьями парка.

Впереди шагало какое-то существо и что-то за собой волокло. То, что волочилось, и издавало грохот. Тезей пригляделся. Это была старая, драная продуктовая сумка на колесах – с такими бабки ходили на рынок и в магазины во времена его детства. Тезей чуть не расхохотался от облегчения. Бабка, обычная бабка ковыляла по парку, бабка в теплом не по погоде пальто и разбитых – то ли сапогах, то ли валенках. Сгорбившись, она упрямо семенила в темноту.

– Контакт третьего рода, – пробормотал себе под нос Тезей и ускорил шаги.

Ему хотелось расспросить местную. Возможно, эта женщина помнила его еще школьником…

«Скажите, как вы пережили нашествие химер? Как существуете в городе, отрезанном от мира рекой из омний? И, самое главное, что удерживает эту реку на месте, не дает ей выплеснуться на городские улицы и сожрать все: деревья парка, и вашу сумку с продуктами, и вас…»

Конечно, спрашивать надо было не так, – вполне возможно, женщина выжила из ума и ничего не соображала.

– Эй! – окликнул ее Тезей, поспешая за старухой.

Та не остановилась и не замедлила шага. Может, не расслышала? Сойдя с разбитых плит на мокрую от вечерней росы траву, Тезей пошел быстрее. Он с трудом удерживался от того, чтобы побежать, но не хотелось пугать старушенцию.

Обогнав ее, он вышел на дорожку у следующего фонаря, преграждая старухе путь.

– Эй, как вас там…

Грохот тележки смолк. Женщина остановилась и медленно подняла обвязанную черным вдовьим платком голову. Лица под платком не было. В сером сумеречном свете там копошилась вязкая серо-зеленая масса. Тяжелые капли падали на пальто, стекали струйками, как размазавшееся голубиное дерьмо. В нос ударил резкий запах дрожжей. Старуха вытянула дрожащую руку…