Октавия Батлер - Рассвет

– Его семья хотела, чтобы ты жила с ним, – сказало ей оолой. – Само собой, они не считали, что ты сразу же согласишься поселиться с ним тут навсегда, но они надеялись хотя бы на то, что ты займешься с ним сексом.

Займешься сексом, с горечью подумала она. Откуда оно взяло это выражение? Сама она никогда ни о чем таком не говорила. Хотя сама по себе откровенность Никани ей была симпатична. Оно определенно ей нравилось. Может быть ей и вправду стоило заняться сексом с Полем Титусом?

– И забеременеть от него, – закончила она вслух.

– Это тебе не грозило, – заметило ей Никани.

Она вскинула на него широко распахнутые глаза – оолой сумело завладеть ее вниманием.

– Это почему же? – потребовала она ответа.

– Тебе еще не время иметь детей.

– Вы что-то еще со мной сделали? Вы стерилизовали меня?

– У вас это называли «контроль рождаемости». Твое тело подверглось небольшим изменениям. Мы изменили, тебя когда ты спала, и то же самое с самого начала было сделано нами со всеми людьми. Постепенно ты вернешься к нормальному состоянию.

– И когда, скажи на милость, это случится? – горько спросила она. – Когда я буду готова приступить к выполнению вашей программы размножения?

– Пока что для этого еще слишком рано. Ты еще не готова. В свое время эта способность вернется к тебе.

– И кто здесь принимает решения? Ты?

– Нет, ты, Лилит. Только ты.

Простота и строгость его ответа смутили ее. Она почувствовала, что научилась читать его эмоции в его позе, в положении чувственных щупалец, в тоне голоса… Она поняла, что оолой не просто говорит с ней откровенно – что было для него обыкновением – но говорит ей правду, которую само считает очень важной. И тем не менее в словах Поля Титуса тоже была правда.

– Правда, что от Поля Титуса родилось семьдесят детей? – спросила она.

– Да, это правда. И он объяснил тебе почему. Для того чтобы произвести нормальный обмен, Тоахт было необходимо получить больше единиц твоего вида. Большей части людей, которые попали сюда с Земли, предстоит туда же вернуться. Тоахт необходимо, чтобы здесь, на корабле, осталось приблизительно такое же число людей. Им показалось, что лучше будет, если здесь останутся те, кто здесь родился.

Никани помолчало, раздумывая.

– Они не объяснили Полю, для чего им это было нужно и что вообще происходило. Хотя догадаться было нетрудно – это мы поняли тоже слишком поздно.

– Вы должны были ему сказать – он имел на это право!

– Это могло испугать его и унизить. По сути, ты угадала то, чего он на самом деле очень боялся – того, что одна из его родственниц женского пола уцелела и теперь забеременела от его спермы. Он уже затевал с Тоахт разговор по этому поводу, но тогда его успокоили, сказали, что этого не может случиться ни при каких обстоятельствах. Он сказал, что поверил, хотя на самом деле сомнения в нем наверняка остались.

– Он должен был все знать, на это у него есть полное право. Я тоже хочу знать, что вы со мной затеваете.

Молчание в ответ.

– У меня был ребенок на корабле, Никани?

– Нет.

– И… не будет?

Никани помолчало, потом тихо заговорило:

– У Тоахт есть твой отпечаток – они снимали отпечатки со всех людей, которые попали на корабль. Отпечатки интересуют их с точки зрения генетического разнообразия. Эти отпечатки останутся здесь, даже если вы отсюда уйдете навсегда. Через миллиард лет после твоей смерти, ты, вернее твое тело, снова может быть воссоздано на борту корабля. Но это уже не будешь ты. У той женщины будет своя собственная личность.

– Клонирование, – проговорила она бесцветным голосом. В ее левой руке пульсировал тихий огонь, и она потерла предплечье, не обращая внимания на боль.

– Нет, это не совсем так, – ответило ей Никани. – То, что мы сохраним из принадлежащего тебе, это не живая ткань. Это память. Генетическая структура, как назвали бы это вы, люди – хотя сами вы не никогда ничего такого не делали, у вас просто не было на это нужных способностей. Может быть здесь лучше подойдет сравнение с ментальной копией. Точный план, пользуясь которым, можно воссоздать точный дубликат человеческого бытия, в данном случае – тебя. Можно считать это способом воскрешения.

Несколько секунд в комнате висела тишина – Никани дало ей возможность переварить услышанное. Дождаться такой милости от людей почти невозможно – целых несколько минут для размышлений после слов правды.

– Если я попрошу вас об этом, вы уничтожите мой отпечаток? – спросила наконец она.

– Твой отпечаток хранится в памяти, Лилит, в живой памяти нескольких людей. Каким образом я смогу уничтожить живую память?

Вот в чем дело – оно говорит о живой памяти, а не о каких-то электронных носителях информации, не о записях на бумаге или магнитной ленте. Ну конечно же.

Через некоторое время, Никани снова заговорило.

– Может случится и так, что твоим отпечатком никогда не воспользуются. Но даже если это случится, это произойдет на борту корабля, этого или какого-нибудь другого, но никак не на Земле. Та женщина вырастет здесь, и люди, окружающие ее, будут подходящими для нее людьми. Можешь быть уверена, что они не причинят ей вреда.

Лилит вздохнула.

– У меня все это не укладывается в голове. Надеюсь, что они, эти в будущем, сделают все, чтобы она выросла счастливой. Да поможет ей Бог.

Никани присело рядом с ней и дотронулось до ее ноющей левой руки парой своих головных щупалец.

– Неужели это тебя в самом деле так сильно беспокоит? – спросило ее оно. – Ты хочешь узнать обо всем этом?

Никогда раньше оно ни о чем подобном ее не спрашивало. В течение нескольких секунд ее руку прожигала насквозь просто невыносимая боль, потом по плечу разлилось тепло и боль отступила. Она заставила себя сидеть спокойно и не отстраняться и вытерпела все до конца.

– Что ты со мной сделало? – спросила она.

– У тебя болела рука. Я облегчило твои страдания. Терпеть боль ни к чему.

– У меня болит повсюду.

– Я знаю. Я помогу тебе. Скоро ты снова заснешь, но сначала мы поговорим.

Несколько секунд она лежала спокойно, наслаждаясь тем, что боль из ее руки ушла. Пока Никани не заставило эту боль утихнуть, она даже не понимала, насколько страдала от нее, насколько та мешала ей сосредоточиться. Только теперь она сообразила, что эта боль была самой худшей из всех. Болело все, и локоть, и плечо, и кисть.

– У тебя было сломало запястье, – объяснило ей Никани. – К тому времени, когда ты снова проснешься, все полностью заживет.

Оно повторило свой вопрос:

– Ты действительно хочешь все знать, Лилит?

– Да, – решительно ответила она. – Я хочу знать все, что касается меня. Мне необходимо это знать.